Через некоторое время он услышал движение и открыл глаза. Вошел Кейпор.

— Я вызвал врача. Сначала, конечно, он осмотрит вашего приятеля. — Кейпор включил настольную лампу у кровати и выключил верхнюю люстру. — Так будет лучше, — сказал он. — Когда доктор станет осматривать вас, лучше всего ничего ему не говорить.

— Не беспокойтесь.

— Судя по всему, у меня достаточно причин для беспокойства, но я попытаюсь последовать вашему совету.

Он вышел. Паркер остался лежать, сжимая пистолет, цепляясь за сознание и не желая впадать в забытье. Зеленая темнота вновь сгустилась вокруг, оставляя лишь небольшой просвет. Он так и лежал в полубессознательном состоянии, пока не вошел врач, выглядевший сердитым, — крепко сложенный мужчина с рыжими усами. Промолчав в первый момент, потом он все же не выдержал.

— Убери ты этот чертов пистолет.

— Нет, — отрезал Паркер.

— Нет? Тогда сними палец со спускового крючка. Мне придется сделать тебе больно, но мне совсем не хочется быть за это пристреленным.

Теперь Паркера плохо слушалась и правая рука. Он с трудом разжал пальцы. Пистолет выпал из них. Он не смог его сразу найти, но знал, что пистолет лежит где-то на кровати.

— А теперь, ради Бога, не кричи. — И доктор стал щупать рану, вызывая у Паркера приступы боли.

Это ему окончательно вернуло сознание. Он вышел из состояния погруженности в зеленую темноту, все стал ясно сознавать, но вдруг погрузился в красную тьму. Боль уменьшилась, и в глазах снова плавно позеленело. Над ним опять склонился доктор, и его опять захлестнула красная тьма. Он так и перемещался из одной тьмы в другую, но ни разу не вскрикнул.

Доктор или кто иной раздели его до пояса, поворачивая с боку на бок. Он понимал, что все осознает, однако для того, чтобы быть в полной памяти, следует только протянуть руку... и тогда он станет совершенно здоровым, как прежде. Но никак не мог сделать над собой этого последнего усилия. Его все носило из зеленого в красное, но темнота не оставляла.

Это длилось и длилось, при этом он не замечал, что временами полностью отключался. Затем откуда-то издалека донеслись слова доктора:

— Вы живы. Утром станет хуже, но вы будете жить.

Он попытался ответить, но не смог. Он все погружался в зеленую тьму, становящуюся все чернее и чернее, пока не осталось ничего.

Молчаливая служанка принесла поднос с завтраком. И была так же неразговорчива, когда пришла забрать посуду. Кейпор быстро заменил Клару Стоппер, и новой служанке не пришлось долго учиться, чтобы ни на что не реагировать.

Когда служанка унесла поднос, Паркер загасил русскую сигарету и попытался выбраться из постели. Почти весь его торс был забинтован. Он чувствовал себя словно зажатым в корсет. Левая рука еще не обладала обычной подвижностью. В левом боку слегка закололо, едва он скинул ноги с кровати. А когда поднялся на ноги, на миг закружилась голова. Тело стало малоподвижным, словно его обработали умелые кулачные бойцы. Он шагнул. Остановился. Сделал еще шаг и увидел два чемодана, стоявшие рядом. Один — его, а другой — Генди.

Он все еще смотрел на чемоданы, когда дверь открылась и вошел Кейпор.

— А-а... Вы уже двигаетесь. Очень хорошо.

На Паркере были только трусы и бинты.

— Что случилось с моим костюмом? — спросил он.

— Прошлой ночью всю вашу одежду сожгли, кроме носков и ботинок, стоящих в ногах у кровати.

— Откуда взялся багаж?

— Конечно, из вашей комнаты в мотеле. Я нашел в кармане ключ и послал человека выписать вас.