– Глау поступил так, как считал должным, – заметил Кадеэрн. – Он предполагал, что план Талоса сработает.

– Но он не сработал! – Аодх вогнал меч в ножны. – Глупо полагаться на планы глупца. Талос жил и умер, как полагается смертному – бездарно и нелепо. А я потерял брата. Где он теперь, где его имя, где его дыхание? Оно вернулось в мир, не найти теперь Глау, не увидеть его глаза, не услышать его смех. Есть ли у тебя те, о ком ты будешь печалиться всегда, Кадеэрн?

– Мы живем вечность. Они есть у каждого.

– Довольно горькую вечность, друг мой, – Аодх улыбнулся – прозрачно, печально. – Но дни нашего позора миновали. Мы вернем себе этот мир.

– Если колдун ничего не заподозрит.

– О, разумеется, он нас подозревает! Иначе бы он не был тем, кем является. Из всех людей этот род самый мерзостный, даже люди Магуса не внушают мне такое отвращение, как темники. Когда Видящая войдет в Золотой зал и откроет Врата, все решится. В один миг, как это любят смертные. Кто-то из нас предаст другого первым. И это должны быть мы. Ты нашел то, что я просил?

Кадеэрн кивнул, доставая ларец светлого дерева.

– Было непросто отыскать это в архивах Магуса. Теперь мы можем слышать повелителей, заточенных в печатях.

– А они? – Аодх подался вперед, лицо его – прекрасное и бесстрастное – исказилось мукой нетерпения: – Они могут нас услышать?

– Да, Аодх. Я смог различить голос Повелительницы битв, заточенной в Синей печати. Она где-то во Внешних землях. Она в руках Видящей, и та очнулась от своего сна, но еще не пробудилась по-настоящему.

– Это лучшая новость с тех пор, как погиб Судья Талос, – сказал Аодх. – Что ж, мы будем ждать. Это мы умеем. Видящая сама придет на Авалон рано или поздно, и когда она появится, мы будем готовы.

– А первопламя? Колдун взял очень многое из дара Гвина ап Нудда, он силен.

Аодх выдвинул меч на ширину пальца, взглянул на туманное лезвие.

– Этот меч был создан, чтобы поражать фоморов. Тех, настоящих фоморов, сынов Балора Одноглазого. Неужели ты думаешь, что он не справится со смертным, обманом завладевшим их огнем?

– Значит, ждем.

– Ждем, друг мой, – Аодх принял ларец и положил его под левую ладонь. – Времени у нас предостаточно.

* * *

Ах, как струился шелк в Зале Совета Башни Дождя: как вода – синий, как пламя – красный, как лес шумящий – зеленый, как метель – белый. Разноцветен был сегодня Зал Совета, будто праздник был у главы Службы Вольных Ловцов, а не траур по погибшим.

Многие собрались сегодня здесь, заслуженные члены СВЛ – и Алиса Мак Фи, одна из Дев Авалона, и Степан Верлиока, по обыкновению привалившийся к стене и тихонько посапывающий в ожидании начала. Через его большое лицо, от левого глаза до уголка рта, протянулся свежий багровый шрам – Верлиока остановил в тоннелях Пыльных холмов атаку боевых големов Альберта Фреймуса и едва уцелел. Глава медико-биологического отдела СВЛ Самаэль Штольц вполголоса беседовал с Антонио Торресом, который морщился при каждом резком движении – давала знать рана, полученная при атаке на темника. Из его четверки, пытавшейся захватить колдуна, уцелел только он. Были здесь и приглашенные Старейшины всех Служб Магуса: Сновидцы во главе с коренастым, в голубых одеждах, загорелым дочерна мастером Сивирри, чья кучерявая голова сверкала ярче белоснежного шелка, глава Лоцманов Навсикайя, похожая в темно-синих одеяниях на ожившую волну, с лицом усталым и безучастным – она глубоко переживала ошибку, приведшую ее на сторону Судьи Талоса.