– Пока я не очень голоден, довольно и обещания кусочка.

– Надежды, но не обещания, – ответила Мод, опередив Стефана. Потом она посмотрела вниз на свою руку, вложенную в руку мужа, и мягко добавила: – Я никогда не обещаю того, что, возможно, не смогу выполнить.

Она повернула свою руку в руке Стефана и крепко пожала ее.

– Уже поздно, милорд, и я устала.

Король обнял ее за плечи и кивнул, отпуская меня, чуть слышно он произнес несколько извинений за то, что не увел ее в комнату раньше. Я оказался за дверью прежде, чемони поднялись. Но стоило мне взглянуть на противоположную сторону ближайшего пустого зала и я увидел Мелюзину сходившую с последней ступеньки лестницы. Это означало, что она покинула апартаменты королевы и пойдет с Мервином в нашу квартиру. Я поспешил спуститься с лестницы в пристройке, но во внутреннем дворе их не было, поэтому умерил шаг, полагая, что не смогу уже ее догнать.

Тихонько войдя в верхнюю комнату, я застал Мелюзину за переодеванием. Она была в одной в сорочке. Волнение, с которым она вскрикнула и схватилась за свою блузку, привело меня в полный восторг.

– Я обожаю тебя, – пробормотал я, шагнув через узкую комнату и прижав ее к груди.

Ее руки, державшие блузку, оказались прижатыми к моей груди, и на какое то мгновение мне показалось, что она оттолкнет меня, но затем она бросила блузку на пол и положила голову мне на плечо.

– Любимая, прости, что мои письма были так холодны, но королева…

– Я понимаю, – хрипло прошептала она.

Я запнулся, но она не сказала мне, в свою очередь, что по той же причине и она вынуждена была писать мне только как близкий друг. Мелюзина никогда не говорила, что она испытывает ко мне. Я хотел услышать от нее хоть несколько слов любви, которых никогда не слышал ни от одной женщины, за исключением моей сестры Одрис, – ведь желать от путаны признаний в любви было глупо, – но не стал их добиваться. Если бы она отказалась, даже из застенчивости, радость этого момента была бы потеряна, а момент был  счастливым, так как ее руки обвились вокруг меня. Одной рукой она поглаживала мне спину, а другая лежала у меня на талии. Я наклонился к ее лицу и поцеловал полные яркие губы; Мелюзина закрыла глаза.

– Тебе не холодно, сердце мое? – мягко спросил я через минуту. – Не хочешь ли лечь в постель?

Мне следовало перестать целовать ее, так как я был переполнен желанием и ощущением ее рта – это было уже слишком.

– Нет, я помогу тебе раздеться, – прошептала она.

Я был рад этому. Она могла поручить Эдне помочь мне, и ее желание было мне очень дорого. Пока мы говорили, мои объятия ослабли и она соскользнула вниз по моему телу. Ощущение ее рук, все еще обнимавших меня, и ее тела, прижатого к моему, чуть не вызвало у меня преждевременного семяизвержения. Однако я не был уверен, что она намеревалась вызвать во мне желание. Небольшая тревога, шевельнувшаяся во мне, омрачала наши отношения с Мелюзиной. Даже когда она отдавалась мне, казалось, что существует две Мелюзины: одна теплая и страстная, а другая – делающая все с неохотой и сомнением. Но в этот момент потребовалось бы значительно более сильное охлаждение, чем легкое, как касание крыльев бабочки, сомнение, которое я почувствовал. Меч и пояс, блуза и сорочка были куда то отброшены прежде, чем Мелюзина расстегнула мои перекрещенные подтяжки. Спустя секунду были развязаны узлы моих башмаков и одним стремительным рывком я уже сам смог избавиться от всей нижней части моего костюма.

Затем я наклонился и поднял Мелюзину с пола, снял с нее блузку, ощутил своим ртом свежесть ее тела и вдохнул ее сильный женский запах. А когда мой рот не был занят поцелуями, я всячески восхвалял ее. Не помню всего, что я говорил, все это было безмерно глупо.