Поскольку Лига никогда не ошибается, этот оранжевый уродец, возможно, и нарушает какие-то законы, однако не настолько испорчен, чтобы хладнокровно убить меня.

– Хорошо, – сказала я. – Посмотрим, какова заретта внутри. Но если она не будет вести себя как следует, я ударю ее ногой в живот или где там еще окажусь.

– «Звездная кусака» – очень воспитанная леди, – заявил Уклод.

Судя по выражению его лица, относительно меня он придерживался другого мнения. Уф!

ПРОБЛЕМА РАЗУМНОСТИ

Я положила в рот заретты куртку разведчика и свой любимый серебряный топор, приготовилась прыгнуть туда сама… но Уклод сказал:

– Топор оставь.

– Не хочу я оставлять топор. Хочу взять его с собой, на случай, если мне попадутся деревья, которые нужно срубить, или злые люди.

Маленький человечек сделал глубокий вдох.

– В космос нельзя брать с собой смертоносное оружие – Лига Наций сделает из нас обоих отбивную, как только мы окажемся в космосе.

– Мой топор – не смертоносное оружие. Это просто орудие для рубки деревьев.

Уклод состроил гримасу.

– Если бы ты искренне так считала, то, скорее всего, могла бы взять его с собой: те, кто в Лиге, чертовски навострились читать чужие мысли и могут отличить мирные намерения от враждебных. Это, знаешь ли, очень даже неплохо… иначе в космос нельзя было бы взять и зубочистки. Оружие только тогда является таковым, когда ты думаешь о нем, как об оружии. – Он прищурился. – Однако ты сама только что упомянула о злых людях, и поэтому понятно, что у тебя на уме. – И с непреклонным видом человека, взявшего на себя роль матери по отношению к неразумному ребенку, Уклод указал на мостовую у меня под ногами. – Сожалею, детка. Оставь топор здесь.

Я чуть было не заспорила с маленьким человечком, но потом меня осенило: дело не только в топоре; это глобальная проверка моей цивилизованности. Лига Наций не захочет рисковать, выпуская меня в космос, окажись я из тех, кто радуется, рубя других на куски. И если я действительно имею склонность к насилию, у Уклода будут серьезные неприятности, так как он взял на борт существо, одержимое мыслями об убийстве. Следовательно, крошечный оранжевый преступник хочет посмотреть, достаточно ли я нравственна, чтобы отказаться от топора. Если нет, он будет воспринимать меня как опасное неразумное существо, которому нечего делать среди других, более миролюбивых, и скажет: «Весло, я тут подумал и решил, что ты будешь счастливее, оставшись на Мелаквине».

НО Я НЕ БУДУ СЧАСТЛИВЕЕ

Я не хотела оставаться на Мелаквине.

Моя планета – самое прекрасное место во вселенной, однако меня здесь ждет безмерное одиночество. Здесь нет никого, кроме сонь с усталыми мозгами, и никто из них не согласится стать вам другом, как бы отчаянно вы ни молили об этом.

За всю свою жизнь я имела дело лишь с двумя неспящими представителями своего народа. Одной была моя мать, которая будила спящих мужчин и заставляла ложиться с ней, пока не забеременела; все это делалось в надежде, что дети помогут ей не впасть в сонное безразличие… но уловка не сработала. К тому времени, когда я стала подростком, мать уже находилась в Башне предков и не отзывалась ни на какие мольбы типа: «Мамочка, пожалуйста, послушай, пожалуйста, посмотри на меня!» Последний раз ее удалось расшевелить много лет назад, когда в нашем городке появились разведчики; однако даже это зрелище удерживало ее интерес на протяжении всего нескольких часов. Потом она снова впала в спячку.

Вторым бодрствующим человеком на Мелаквине была моя сестра, Еэль. На несколько лет старше меня, она родилась в результате первой отчаянной попытки матери не дать мертвому сну завладеть собой.