— Парсло сохранил институт брака на своей планете, и мы его сберегли. Когда-нибудь, полагаю, мы сможем это изменить.

— Если ягоды нам позволят.

— Да…

— Ах, этот удивительный Папа-Рад! Он дает нам жизнь и все прочее! Без него мы умрем, умрем! — Вдруг она бросила руку Дугласа, закричала и замахала руками:

— Вон Паула! Паула! Паула!!!

Увлекаемый Флорой к берегу озера, Марсден шел прямо туда, где, окунув в воду свой желтый шелковый шарф, стояла Паула Лейден.

IV

ПАУЛА

Она не повернулась и не двинулась с места, хотя Флора позвала ее еще раз.

Опущенный в воду безвольной рукой, желтый шарф покачивался на легкой набегающей волне. Гравий дорожки громко скрипел под их ногами. Рука Флоры тянула Марсдена вперед. Он шел за ней, отставая на шаг, — не готовый, застигнутый врасплох, в страхе от мысли, что сейчас выдаст Паулу и себя этой веселой тараторке.

Он мог тут же, одним словом, все это разорвать. Он мог даже представить себе, как это случится: резкий жест, решительный вид — и прочь отсюда, прочь — навсегда. Потом Паула будет кричать, упрекать, оправдываться, плакать… Но он может покончить со всем этим прямо сейчас.

— Паула! Ты уши себе заткнула, дорогая?

Паула Лейден наконец повернула — медленно и вяло — свое стройное, сводящее многих с ума тело, столь изящное под полупрозрачным серебристым покровом, сверкающим алмазными блестками, — нереальное, будто пульсирующее.

— Флора… Я смотрела на огни в воде… такие яркие, дрожат на черном…

В тот день у Марсдена вечер наступал дважды. Быстроходный флайер — Max-три — одним прыжком перенес его через континент к западу, и снова, после сумерек, окунул в солнечный свет; и солнце — не то Старое Солнце Солтерры — еще раз зашло за горизонт в полосах охры и багрянца. Когда-то, на той Земле, под тем Солнцем, страдали люди, пока не поняли глобальный закон человеческой природы. Страдание происходило от чего-то такого, что они называли «болезнью зонального времени», — от некоего смещения чувства времени. Современный межзвездный человек не мог себе представить таких примитивных суточных расстройств…

— Мистер Марсден? — холодно сказала Паула. Не протянула руки для поцелуя, но этот жест чувствовался в ее позе, в ее словах.

— Миссис Лейден? — деревянно кивнул и Марсден.

Флора переводила взгляд с одной на другого:

— Глен тебя ищет, дорогая. Боится, кажется, что ты простудишься. А надо сказать, твое платье — довольно-таки…

— Изысканное, — слишком быстро подсказал Дуглас.

— Благодарю за комплимент, мистер Марсден. Боюсь, что Глен не понимает таких вещей… А ты, Флора, сегодня обворожительна. — Холод, вежливость дежурных фраз, спокойствие и плотная броня самоуглубленности — вот что окружало Паулу Лейден. В мужчинах она пробуждала средневековую преданность, она привыкла требовать и получать. Сейчас ее пепельные, гладкие волосы мягко блестели в слабом свете праздничной иллюминации, двумя сходящимися потоками спадая к алмазному колечку за шеей и растекаясь оттуда по плечам и спине.

Нежная красота ее бледной кожи с ясными дорожками голубых жилок затопила Марсдена воспоминаниями. Паула показалась ему старинной восковой свечой, горящей ясным, немигающим пламенем, — свечой, что горела и будет гореть целую вечность все тем же бездымным небесным огнем…

Все трое стояли в сгущающихся сумерках. Развешанные по деревьям фонарики бросали разноцветные блики на воды озера.