-  Опусти меня, тебе тяжело, - шепнула она, впрочем, даже не пытаясь высвободиться.

    -  Это тебе так кажется, - я распахнул дверь продетой под ее колени левой рукой.

    В комнате стояла непроглядная темень, однако зажигать свет я не стал.

    -  Ну почему ты все делаешь не так, как я прошу? - лукаво попеняла Янта, приникнув щекой к моему плечу.

    -  Сам не знаю, - я опустил ее на скрипнувший тюфяк из водорослей и сознался. - У меня отвратительный характер.

    Тугая пуговка на вороте бисерной блузки наконец выскользнула из петельки, следующую Янта уже расстегнула сама.

    -  Как здорово. У меня тоже характер жуткий.

    Не церемонясь, мы кидали снятую одежду на пол. Потом, обнаженные, плотно приникли друг к другу.

    И снова мы качались на океанских волнах, падали сквозь бездны влажного пламени, задыхаясь в изумительном угаре. Мы были двумя трепещущими скользкими рыбами, расплющенными толщей глубоководного безмолвия. Мы впитывали судороги друг друга, ввинчиваясь по спирали стона в недра пульсирующего сумасшествия, тело Янты выгибалось радугой, мои мышцы изнемогали от блаженного бешенства, искрящийся космос взрывался в тайниках плоти и длился, и нарастал, и тихо гас, а в обрушившейся пустоте долго теплилась благодарная нежность. Я поцеловал Янту между грудей и перекатился на спину.

    За мансардным окном шелестел дождик, мы лежали, растворяясь в непроглядной тьме. Ночь сомкнулась черным шелестящим коконом вокруг нас, единственных обитателей крошечного мироздания. Насколько я люблю ночную пору, настолько терпеть не могу междусолнечье, когда спать приходится за плотными занавесками. Но сейчас темнота мешала мне любоваться Янтой.

    -  Месакун, ты опять не сделал так, как я просила - с тихим укором проговорила она.

    -  Понимаешь, не могу. Не могу я так, и все. Разве тебе было плохо со мной?

    -  Глупый. Мне было изумительно.

    -  Тогда в чем же дело?

    -  Не слушай меня, - она положила голову мне на плечо. - Я вообще не знаю, чего хочу. А ты чудесный…

    Вот теперь я уже точно вымотался до предела. Ее голос доносился неразборчиво сквозь плотную толщу мрака. Я выскальзывал из собственного тела и плыл в никуда, осязая лишь, как дыхание Янты тлеет на моей щеке, и не было сил обнять ее, прижаться всем телом, сказать, до чего я ее люблю, люблю…

    Крик Янты вырвал меня из сна одним махом. Пронзительный, сдавленный, нечленораздельный крик. Моя рука метнулась под подушку и нашарила там пустоту.

    За окошком лепетал дождик, стояла глубокая ночь, мы лежали одни в темной комнате. Пистолет валялся вместе с одеждой на полу, впрочем, я зря переполошился спросонок. Янте приснился кошмар, только и всего.

    Схватив девушку за плечи, я подул ей в лицо, так по старому поверью отгоняют злых ночных духов. Колдун из меня никудышный, впрочем, Янта обмякла и прерывисто вздохнула.

    -  Ох, милый, прости, я тебя разбудила…

    Вздрагивая, она прильнула ко мне, уткнулась в грудь мокрым лицом, совсем по-детски шмыгнула носом. Жуть внезапного пробуждения отхлынула, сменившись трогательным затишьем. Я баюкал ее, легонечко поглаживая вдоль спины, потом незаметно для себя перешел к осторожным тягучим ласкам. Мы парили в бесконечности теплого мрака, желание подкрадывалось, медленно сгущалось. Янта подкралась губами к моему рту, ее пальцы скользнули вниз по животу и цепко сжались. Сдавленно ахнув, она откинулась навзничь, притягивая меня с жадной поспешностью, щедро распахнулась подо мной.