Но сейчас все инструменты лежали наготове. Народы, работавшие до сих пор с полной отдачей, не могли вдруг предаться бездействию, не могли ржаветь в летаргическом сне — он был бы невыносим для их психики. Врага всегда можно найти.

Но это будут не фалангисты. Враг стоял у врат неба, бросая человеку вызов с тех самых пор, как тот поднял глаза от земли. Возникнут новые корабли, — мечтал Дю Броз, чувствуя в крови радостное возбуждение, — новые корабли, подобные этому пневмовагону, но не пробивающиеся, как кроты, сквозь почву. Это будут корабли, которые помчатся к планетам.

Там наш Враг. Враждебный Космос заставит человечество объединиться. Там лежит будущее, которое сотрет безнадежную, трагическую культуру Риджли… ибо будущее переходит сейчас на новый путь, ведущий не к смертельному глобальному конфликту, а к завоеванию всей Солнечной системы, всей Галактики!

Может пройти тысяча лет, десять тысяч, но Риджли никогда не родится. Бесплодная почва, на которой выросла его культура, будет удобрена, обогащена и принесет больше славы, чем когда-либо представлялось Риджли.

Человек владел этим мостом уже много лет, но только теперь он сможет его использовать. Теперь он сможет достичь звезд.

Там затаился Враг. Враждебные, далекие влекущие, таинственные звезды. Они тоже будут завоеваны, и победа эта не будет бесплодной.

Изменится старый порядок, — мечтал Дю Броз, — уступив место новому».

Пневмовагон остановился, Дю Броз вышел и оказался в Нижнем Чикаго.

«Нужно сказать об этом шефу, — подумал он, направляясь к Дороге. Впрочем, он наверняка уже сам понял это».

Однако шеф ничего не понял. Просто не мог. Роберт Камерон сражался слишком долго, и эта борьба была оплачена его нервами. Когда спадает страшное напряжение, результат порой бывает трагическим.

Шеф теперь стал восприимчив. Восприимчив к фантомам.

… ДОЛЖЕН БЫТЬ КАКОЙ-ТО ВЫХОД ДОЛЖЕН БЫТЬ КАКОЙ-ТО ВЫХОД ДОЛЖЕН БЫТЬ…

Хватит…

Однако ему этого было мало. Даже в этом монотонном рассеивании было что-то вроде бегства от невыносимой ответственности, которая сама по себе была чем-то вроде приговора. Виновный должен быть наказан. Именно он должен был понести наказание. Он, Камерон, военный преступник, по сравнению с которым Риджли был так же невиновен, как танк или самолет. Это он должен идти дальше, независимо от того, существует выход или нет. Он должен выполнять долг перед живыми, а не перед зыбким будущим.

Но так ли? Он не просил взваливать на него эту ответственность. Но ведь незнание закона не оправдывает преступника. Справедливость… Справедливость…

«… Если глаза твои искушают тебя…»

Да, существовал единственный выход. Не очень хороший, Но все-таки выход. Нужно было просто обернуться и принять его.

Он повернулся. Его рука автоматически протянулась, чтобы закрыть окно, и оно не ускользнуло от нее. Металл остался твердым и холодным, как и подобает металлу. Контруравнение продолжало прикрывать его несокрушимой броней, защищающей от любого врага. Он знал об этом. Здесь его не смогут настичь никакие переменные истины, даже если остались какие-то враги, способные швырять их в него.

Он был заперт вместе с одним лишь врагом, от которого не убежишь.

Камерон знал, что находится за его спиной. Он почувствовал это еще раньше, когда, ничего не подозревая, потянулся к двери. Едва он коснулся ручки, под рукой его что-то мягко дрогнуло, но тогда он не посмотрел вниз. Тогда он резко отдернул руку и вернулся за стол. Но сейчас он взглянет. Сейчас он будет смотреть и узнает, и примет это решение, которое будет означать для него свободу, избавление от бремени, которого он не просил и которого не мог больше выдерживать.