|
А однажды я даже отправился посмотреть на место их сборищ — раздаточный павильон позади прикрытой теперь пышечной, в форме грота: на полу толстый слой голубиного дерьма, жвачек, сигаретного пепла, мокроты — всегда промозгло, сумрачно. Я был там всего раз, и то когда вся наркота уже разбрелась по своим наркоманским городским логовам жить-поживать своей наркоманской жизнью и заниматься своим наркоманским делом: орать что-то запаркованным машинам и вступать в продолжительные беседы с фонарями. Я был там и пришел в замешательство — то, что я увидел, приводило меня в смущение и странным образом привлекало. Да что они о себе думают, эти люди? Как им удается плевать на будущее, на горячую воду в кране, на чистые простыни, на кабельное телевидение? Во люди, а? И на стенах этого павильона-грота они написали знаете что? Написали громадными буквами, каждая в несколько ладоней, составленными из игл для инъекций, прикрепленных к цементу грязными бинтами и комочками жвачки. Они написали три слова: НАМ ТАК НРАВИТСЯ.
15
Чтобы платить за квартиру, Анна-Луиза подрабатывает в киноцентре, который является составной частью торгового центра «Риджкрест». Она там уже не первый год и уверяет, что самое хорошее время — около половины двенадцатого ночи, когда заканчивается последний сеанс и она подметает пол в зале, собирая всякую мелочевку, просыпавшуюся из карманов зрителей: монеты, противозачаточные таблетки, фотокарточки, транквилизаторы, ключи, леденцы, ежедневники: «Концентрат жизни. Больше всего мусора от тех, кто носит штаны-чинос. Если в полночь какой-то тип барабанит в дверь, потому что потерял ключи, — будьте уверены, он носит чинос. Паршивый покрой карманов. Мало сумчатости». Джасмин набирает на компьютере разные бумажки на Заводе — деятельность, плохо согласующаяся с ее общей хипповостью. «Мне разрешают держать папоротник на рабочем месте, ну и ладно», — говорит она. Ей нравится, что работа дает ей ощущение свободы и востребованности (и, скрепя сердце признает она, деньги, в которых мы нуждаемся как никогда). В общем, как я понимаю, Завод не слишком ее удручает. Джасмин набирает документы, которые никто никогда не будет читать, в систему, которой от этого ни тепло, ни холодно, — как Россия в сороковые. Мы с Анной-Луизой однажды взяли и послали Джасмин поцелуй по факсу — помадный отпечаток на листе белой бумаги, и ее шеф, усмотрев в этом фривольность, устроил ей разнос. Узнав об этом, Анна-Луиза брезгливо поморщилась: «Он ее за рабыню держит, что ли? Скоро сапоги лизать заставит!» Вообще-то для меня двери офиса Джасмин закрыты, хотя и неофициально, -из-за одного случая. Дело было два года назад, в субботу. Джасмин вызвали провести срочную инвентаризацию энергетического отдела, и я увязался с ней за компанию. Первые полчаса я собирал бумажную «лапшу» из уничтоженных документов, чтобы потом набить ею кресло-пуф для Марка. А потом еще битый час коротал время тем, что перескакивал от стола к столу, забавлялся с радиационными дозиметрами и вслух отпускал разные замечания по адресу тех маминых сослуживцев, которые, по моему просвещенному мнению, были на грани нервного срыва — насколько я мог судить по смехотворным крупицам чего-то личного, что администрация Завода позволяла сотрудникам держать на рабочих местах. ~ Ох ты!… Кусок горной породы, гнейс называется. Во чудик! А это еще что такое? Мотивационная мозаика? Тайные амбиции покоя не дают — метит в начальники! Смотри карманный справочник Дэниела П. Фейнгольда «Думать, чтобы побеждать» — так себе книжонка. Знаем, читали. А это что там у нас за фотографией влюбленных голубков в рамочке?… Ага! Валиум. Ну, по этой точно дурдом плачет. Разумеется, кто-то из заводских в это самое время сидел в кафетерии, поглощая жидкую смерть из кофеварки, и слышал все мое выступление от начала до конца. |
