Гнат натянул на голову папаху и кивнул казакам, чтоб шли за ним.

            Ночь была по-прежнему темной и ветреной. Все небо затянули черные, готовые пролиться дождем тучи. Пряча голову от резких порывов ветра, Гнат сказал товарищам:

            - Там Петренко пытает пленников. Пойдем, узнаем, что ему удалось выведать.

            Они вошли в низкую саклю, освещенную только светом самодельной нефтяной коптилки, и тихо уселись на лавку, стоящую вдоль стены. В центре сакли стояло лишь две кривых табуретки, на которых друг против друга сидели Петренко и пленный горец. Скрытый тенью, в углу на корточках примостился Уляб, готовый переводить слова хиджрета.

            Есаул Петренко, пожилой казак, возраст которого никто не знал, кроме Зарубы, двадцать лет был пленником турков. Пятнадцатилетним парубком продали его турки индийским купцам, и довелось пареньку постранствовать по этой великой стране и повидать всякого дива. Последние десять лет плена прожил он в глухом храме в Гималайских горах, где научился у монахов многим секретам учения Иоги, и многое мог делать сам, как со своим телом, так и с противником. От него Заруба научился биться, не касаясь соперника ни рукой, ни клинком. От него научился заговорам от пули, от кровотечения, от укуса змеи, от сабли разящей. Все заговоры, которым научил его старый чаклун,  начинались словами: «Я буду шептать, а ты, Боже, спасать…» А было диду Петренке уже девяносто два года, хотя на вид – лет шестьдесят пять, не более…

              Казаки пришли как раз вовремя – Петренко только начинал священнодействовать.

 Он долго внимательно смотрел в глаза хиджрету, который был третьим из захваченных, затем сделал руками несколько движений над его головой, не касаясь ее, и глухим голосом затянул какой-то медленный монотонный мотив. Хиджрет опустил голову на грудь и, казалось, задремал. Петренко встал со своего колченогого табурета и кивнул головой Улябу. Проводник уселся на его место и заговорил с пленником. Горец долго и обстоятельно что-то ему рассказывал, и Уляб слушал и кивал головой, давая понять, что понимает, о чем идет речь, хотя горец так и сидел, не поднимая головы, и не видел кивков Уляба.

              Выговорившись, хиджрет упал с табурета, потеряв сознание.

              Уляб поднялся и, обращаясь к Зарубе, доложил:

              - Ну что, он говорит то же самое, что и остальные: должны были вырезать казачьи дозоры и высмотреть сакли, где находятся раненные. Другая группа должна была найти скважину, откуда бьет земляное масло и охранять ее до прихода амира с остальными горцами и запасом пороха. Затем, смотреть, чтоб никто из казаков не вышел на улицу и не обнаружил их. После этого один из них – зовут Карам, должен был обмотать стрелу намоченным в нефти куском холста и, подпалив его, запустить стрелу в небо.

              - Сказал, сколько их? – спросил Гнат.

              - Да, то же, что и остальные.