Первой из детей вернулась Бриджит. Домашние и соседи звали ее Бидди. Как и у матери, волосы ее имели золотисто-каштановый цвет, но более светлый оттенок. А глаза у обеих были одинаково карие. Ростом Бидди превосходила своих девятилетних сверстников, и следовало ожидать, что, когда вырастет, она станет выше матери. Каждый жест, каждое движение девочки передавали ее жизнерадостность: будь то манера ходить или то, как она поворачивала голову. Бидди росла смышленой девочкой, любила посмеяться и за словом в карман не лезла.

– Привет, ма, – выпалила она с порога.

– Здравствуй, моя хорошая, – ответила мать.

– Она позволила мне взять тапочки. Ноги в них уж точно не вспотеют, верно? – Бидди просунула пальцы в дырки на носках шлепанцев. – Хотела я сказать ей: «Благодарю, миссис, но приберегите их для кого-нибудь другого», но потом решила промолчать.

– И правильно сделала, грубить нехорошо.

– Устала я, ма. – Лицо Бидди на мгновение погрустнело.

– Садись, отдохни, скоро будем ужинать. Бидди подсела к огню.

– Мам, миссис Бейтмен говорила ну совсем как пророк из Библии, – повернувшись к матери, начала рассказывать девочка. – Она сказала, что нас ждет погибель, потому что мы уезжаем. На самом деле, думаю, ей жаль, что я больше не буду у нее работать.

– Еще бы не жаль! Такую проворную работницу, как ты, днем с огнем не найдешь. Конечно, ей не хотелось, чтобы ты уходила.

– Мам, ты знаешь, что она сказала?

– Что же? – поинтересовалась Рия, расставляя на столе деревянные миски.

– Она сказала, что мы слишком уж о себе возомнили, и ты скоро убедишься в своей ошибке. Задаваться нам не стоит, книжками сыт не будешь… Ма, представляешь, она совсем читать не умеет и считать тоже. И никто в их семействе не может, даже сам хозяин. Когда она пересчитывает фляги с молоком, то ставит в кувшин соломинки. – Бидди наклонилась вперед и, широко улыбнувшись, спросила: – Знаешь, что я сегодня сделала?

– Ну, что, озорница, ты еще придумала?

– Когда хозяйка отправила меня за молоком, я подсунула в кувшин шесть лишних соломинок.

Давно Рия так не смеялась. Прислонившись к столу, она, как и дочь, обхватила себя за талию и принялась хохотать, пока слезы не потекли из глаз, так что под конец она не могла точно сказать, смеется она или плачет. Успокоившись, Рия подошла к очагу и села на скамейку рядом с дочерью.

– Все у нас будет хорошо, – горячо заговорила она, стискивая руки Бидди. – Все наладится. Пока мы не разучились смеяться, мы справимся со всеми невзгодами. Господи, то-то шуму будет, когда она примется искать те шесть фляг с молоком.

– Я уже подумала об этом, мама. – Бидди вытерла выступившие от смеха слезы. – Миссис Бейтмен, наверное, обыскалась пропавшие фляги. Вот уж она ругалась, решив, что кто-то выпил ее молоко. А потом, скорее всего, сообразила, что за один день столько коровы прибавить не могут. Тогда-то она, наверное, и призадумалась.

– И она догадалась, кто напроказничал? – Рия покусывала губу, чтобы спрятать улыбку, но сдержаться ей не удалось.

Они дружно и весело рассмеялись, в этот момент дверь открылась и вошел Дэвид. Подождав, пока сын положит на стол шапку и коробку, в которой брал с собой еду, Рия коротко спросила, вставая:

– Ну как?

– Он не стал ругаться, – спокойно пояснил Дэвид, – только обозвал меня дураком, потому что на мое место найдется двадцать таких, как я.