– Отлично. Вот этим-то ты, Валера, и займешься завтра с утра, пока я буду пилить кровельную доску.

– Хорошо, Сергей Петрович, – сказал тот, – сделаю.

Уже перед самым закатом Петрович не утерпел и решил сходить к геологу посмотреть, как там у него дела – благо идти недалеко, чуть более ста метров; ребристый каркас крыши будущего склада торчал над редкими зарослями можжевеловых кустов и был виден отсюда, что называется, невооруженным глазом.

Дела у того шли прекрасно. Стены постройки были готовы на две трети, а в ее головной части, где осевая и одна боковая стена были уже подняты до самого верха, громоздился длинный, метров на шесть, штабель свежего сырца. Хозяин кирпичного производства явно не желал терять времени даром.

Быстро осмотрев конструкцию и попытавшись пошатать столбы, Сергей Петрович убедился, что все сделано правильно. Была бы у него напиленная кровельная доска, на готовую часть цеха можно было бы лезть хоть сейчас – стояло все капитально. Антон Игоревич показал ему печь, в которую в этот момент женщины укладывали на обжиг сырец, и сказал, что эта печь еще из старого состава, но вот завтра он запустит ту, что первой была сложена девочками из бригады Лизы – и с того момента производство жженого кирпича будет увеличиваться чуть ли каждый день.

В ответ Петрович попросил его завтра с утра подкинуть еще тысяч пять штук сырцового кирпича и накопанной глины. Стройка вспомогательных объектов на промзоне входит в свою завершающую фазу – и после общежития останется только баня, и нам этом все.

Услышав про баню, геолог хмыкнул и подвел своего визитера туда, где под временным навесом сохли нестандартные заготовки. С первого взгляда эти изделия напоминали корзинки, выложенные изнутри глиной, и со второго взгляда тоже. Некоторые из них имели дырку в дне, как у цветочного горшка, другие не имели, третьи больше напоминали вылепленные из глины котелки разных размеров.

– Что это, Игоревич? – спросил Сергей Петрович.

– Это, – важно сказал тот, – эрзац оборудования для производства поташа и мыла. Не хотел заниматься кустарщиной, а пришлось. Все рассчитано примерно на пять килограмм готового продукта, по крайней мере я так надеюсь.

– А почему они в корзинах?

– А потому, что такой метод тоже есть, а возиться с гончарным кругом мне недосуг, да и не очень-то хорошо я на нем работаю. С формой для полусухого прессования то же самое. Если все было сделано правильно, то во время обжига корзина сгорит, а керамический горшок, который был вылеплен внутри нее – останется. Это так называемая сетчатая керамика. Но горшки – ерунда. Вот когда дело дойдет до промывания золы для получения поташа, это будет смертельный номер. Технология требует доводить раствор до сиропообразного состояния, а в таком виде он может нанести очень серьезные химические ожоги.

– Понятно…Ты уж постарайся, чтобы процесс обошелся без пострадавших и потерпевших.

– Я постараюсь, – заверил бородач, – только ты Марине ничего не говори, а то она меня убьет.

– Хорошо, – Петрович заговорщически улыбнулся, – не скажу. А ты постарайся продумать все так, чтобы процесс обошелся без ЧП. Кстати, тюленья шкура хорошо должна пойти на химические фартуки.

– Договорились, – ответил геолог, – я попробую.

25 августа 1-го года Миссии. Пятница. Пристань Дома на Холме.

Утром густой молочно-белый туман накрыл не только Гаронну и ее берег, но дотянулся даже до лагеря. Было довольно холодно, Марина Витальевна посмотрела на вывешенный ею на столб столовой уличный термометр и сказала, что сейчас температура воздуха чуть ниже плюс десяти. Приближающаяся осень еще раз напомнила о себе.