Когда вестник умолк, воины принялись разглядывать склоны, кто-то из молодых попытался что-то сказать, показывая в сторону, но Тирах свирепо рыкнул на него, и тот замолчал. Никакого совещания не было – старший отдал команду, и все беспрекословно принялись ее выполнять: вытянувшись цепочкой, рысью двинулись в прежнем направлении.

Семен не противился: как всегда в подобных ситуациях, ему казалось, что эта спешка ненадолго – побегаем, побегаем, да и вновь пойдем нормальным шагом. Кроме того, хьюгги по своему телосложению ну никак не походили на марафонцев – скорее уж на спринтеров.

Километра через три долина начала заметно сужаться, а Семена одолело беспокойство: куда это и, главное, зачем они бегут? Спасаются от какой-то опасности? Но что это за опасность, от которой надо спасаться бегом по ровному открытому месту? Почему нельзя спрятаться или, скажем, перейти в соседнюю долину, пока это возможно? Склоны, как им и положено, в верховьях становятся все круче и круче – хьюгги как бы сами себя загоняют в ловушку, из которой будет трудно выбраться. Что за чертовщина?! Или они знают какой-то проход в верховьях? Или спешат покинуть чужую территорию?

Последнее объяснение представлялось наиболее логичным, но, кажется, во все времена у всех народов границы территорий обычно проходили не поперек, а вдоль водотоков и водоразделов. В общем, сплошные непонятки, а спросить не у кого – те, кто бежит рядом, не ответят, а Тирах если и захочет, то объяснить ничего не сможет, поскольку находится далеко впереди.

В конце концов случилось то, что и должно было случиться, – бегать и думать одновременно довольно трудно. Семен поскользнулся на каком-то камне и плюхнулся в мелкую холодную воду ручья, пребольно стукнувшись при этом коленкой.

– Да ну вас к черту! – закричал он, пытаясь встать, опираясь на посох. – Бегите, если хотите, а я никуда не спешу!

Военный совет был недолог: причина несчастного случая была всем (кроме потерпевшего) ясна и понятна – Змеиный Зуб!

Что это такое? Если Семен правильно понял, то это остроконечная скала во-он там вдали. Она еле-еле просматривается из-за гребня левого водораздела – там, где небольшое седло. Пока этот самый Зуб видно из-за склона не было, он никакого вреда причинить никому не мог, а тут, значит, высунулся. Каким образом камень может причинить ущерб человеку, находящемуся от него на расстоянии нескольких километров? Этого Семен уразуметь не смог: может быть, на него не следует смотреть? В таком случае все было бы логично – под ноги надо глядеть, а не пялиться по сторонам! Но у пострадавшего никто не поинтересовался, смотрел ли он на далекую скалу. Впрочем, первую помощь ему все-таки оказали: каждый из воинов вырвал из головы по маленькому пучку волос и засунул их под камень. Правда, совсем не под тот, на котором Семен споткнулся. После этого никто уже не сомневался, что их гость или пленник вполне может продолжать дальнейшее движение.

Вся эта торопливая возня раздражала Семена, и он мстительно подумал: интересно, что они станут делать, если выяснится, что идти он не может. Тем не менее, попав под влияние общей уверенности в достаточности принятых мер, он сделал несколько шагов и убедился, что с коленкой все в порядке – будет, наверное, изрядный синяк, но ничего более.

Движение возобновилось, хотя и с меньшей скоростью. Никто Семена не понукал, но то один, то другой оглядывались на него с такой мольбой, что он против воли поддался общему настроению. Было в этих взглядах что-то странное – не просто страх, а какое-то осознание вины и как бы стремление ее искупить или загладить.

Теперь Семен смотрел почти исключительно себе под ноги и поэтому не сразу понял, что русло, собственно, кончилось. Верховья долины представляли собой небольшой цирк или кар – чашу, в которой когда-то брал начало ледник, пропахавший долину.