Вдруг Сирена сделала выпад вправо, поскользнулась, ступив в лужу крови, и потеряла равновесие. Цезарь воспользовался ее оплошностью и, почуяв в себе прилив сил, подскочил к ней и торжествующе приставил свою шпагу к ее шее.

Калеб, увидев это, испуганно закричал.

Но Сирена каким-то образом умудрилась уклониться от его клинка, оцарапавшего ее, перевернулась через голову и вскочила на ноги.

— Ты хотел обезглавить меня, Цезарь? Обезглавить свою королеву? — насмешливо спросила она, между тем как глаза ее полыхали яростью. Она сделала выпад вперед и прижала противника к стене. Тяжело дыша и прищурившись, она произнесла: — В последний раз спрашиваю, сеньор: быстрая и легкая смерть или медленная и мучительная?

Безумие сверкнуло в его влажных и темных глазах.

— Когда-нибудь ты полюбишь меня, моя королева, как я люблю тебя сейчас! — пробормотал он.

Сирена не успела сообразить, что случилось… Только что испанец был прижат к стене и казался вконец обессиленным, прощавшимся с жизнью, но вдруг рванулся, с силой оттолкнул ее от себя, а острие его шпаги уперлось ей в горло.

На руках фрау Хольц жалобно заплакал младенец, в другом углу отчаянно закричал Калеб. Сирена потеряла равновесие и, судорожно взмахнув шпагой, прошлась по телу испанца острым клинком, резко скользнувшим ему в пах. О Боже! Ненароком случилось то, что когда-то сгоряча она пообещала сотворить с Альваресом.

Страшные, душераздирающие крики Цезаря, соперничавшие с громким плачем младенца, орущего от страха и голода, наполнили помещение. По мраморному полу тек широкий поток крови, хлеставший из оскопленного «короля». Глаза поверженного, широко раскрытые и переполненные болью и ужасом, смотрели прямо в лицо Сирене.

Она стояла над побежденным противником опустив шпагу.

— Ты сам виноват в своей смерти, Цезарь. Слишком много злодеяний на твоем счету. Расплата неминуемо должна была настигнуть тебя. Моей шпагой руководила месть. Умри же с мыслью, что тебе еще повезло! Смерть, нашедшая тебя в честном поединке, — не самая плохая смерть. Правда, она могла быть более легкой и менее мучительной, но ты сам выбрал себе такую, Цезарь. Так что, ты получил то, что просил.

— Ты победила, Морская Сирена! Забирай своего… сына и уезжай домой… Моя королева…

Кровь заклокотала у него в горле и потекла по подбородку. Глаза испанца закрылись, и жизнь оставила его.

Сирена уронила шпагу и без чувств упала на руки вовремя подоспевшего Ригана.

Глава 35

Надрывный плач ребенка заставил Сирену мгновенно очнуться, и она, вырвавшись из объятий Ригана, бросилась к фрау Хольц, которая уже протягивала ей кричащий сверток.

— Мой ненаглядный сыночек! Дайте мне поскорее его! — проговорила молодая мать хриплым, взволнованным голосом.

— Да и мне бы хотелось рассмотреть моего мальчика получше, — произнес, улыбаясь, Риган.

— Нет, — холодно возразила она, прижимая к груди малыша. — Это мой ребенок! Он голоден, и ему необходимо сменить пеленки. И вообще, весь этот шум ему совсем не на пользу. Мой сыночек сегодня перенервничал и переутомился! — сказала Сирена и поспешно отошла от Ригана.

Однако мужчина последовал за ней. Кажется, он ясно выразился, что намерен получше рассмотреть ребенка, и ничто не сможет ему помешать сделать это!

Но Сирена не могла забыть того изумления, которое мелькнуло в глазах мужа, когда он впервые увидел малыша. Как он был поражен, что младенец светловолос! Этот чертов голландец был уверен, что ребенок должен был родиться не от него, а от Цезаря. Он ожидал увидеть темноволосого, смуглого мальчика и как же удивился, обнаружив, что ребенок похож на него самого! О, эти мужчины! Все они мерзавцы! Если бы он только мог знать, как оскорбило ее это его дурацкое изумление! Они, мужчины, все без исключения, — подлецы и подонки! Наверняка самодовольный Риган полагал, что умело скрыл свои чувства и что она будто бы даже не догадывается о его мыслях по поводу ребенка.