— Ну хорошо, хорошо. Перевезите на корабль свои пожитки и будьте готовы к отплытию. Если послезавтра в полночь вас вдруг не окажется на борту, пеняйте на себя!

ГЛАВА 26

Проезжая на обратном пути из школы фехтования по Друри-Лейн, Стефан решил повидаться с дочерью. Он, вообще-то, собирался вернуться к ленчу домой, но перспектива вновь оказаться лицом к лицу с супругой, внезапно превратившейся из женщины покорной до забитости в прежнюю Сирену, властную и самоуверенную, совсем не улыбалась ему. Лэнгдом пока еще не решил, что с ней теперь делать. Надо было, конечно, выхватить вчера нож у мерзавки и вырезать ей сердце, но… Стефан в глубине души понимал, что не справился бы с подобной задачей.

Постучав набалдашником трости по верху экипажа, Стефан велел кучеру остановиться. Чем ехать домой, лучше позавтракать у Камиллы.

Увидев отца, дочь молча указала вилкой на место за столом и продолжала наслаждаться трапезой.

— В самом деле, дорогая, можно ли так много есть? Это уже становится неприличным!

— По крайней мере, я не могу пожаловаться на то, что меня тут не кормят.

Камилла взяла в руки маленький серебряный колокольчик и несколько раз позвонила.

— Накройте для моего отца, — сказала она прибежавшей из кухни служанке. — И, кстати, принесите на десерт вымоченных в коньяке персиков.

— Ну что, где же ты пропадала все это время, — осведомился он, когда ему принесли наконец закуску. — Готов поклясться, что целая вечность прошла с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Если ты говоришь о встречах на твоем излюбленном «поплавке», то да, я там очень давно не появлялась. Мне больше нравится сидеть дома. И уж не моя вина, что тебе все недосуг оторваться от своих карт и заглянуть к нам на часочек-другой.

— Не раздражайся так, Камилла. Это не слишком вежливо по отношению ко мне. А кроме того, карточные игры и в самом деле требуют большой сосредоточенности. Я, например, почему-то постоянно проигрываю в последнее время. Того и гляди придется закладывать последнюю рубашку.

— Плохи дела, отец. Мне иногда кажется, — проговорила Камилла, на миг перестав жевать, — что даже если ты вдруг станешь шулером, тебя это тоже не спасет.

— А-а, — с пониманием заулыбался Стефан, — выходит, ты по-прежнему наведываешься к своему воздыхателю… как его там… Калеб, да? Боже мой, неужели тебе никогда не приходило в голову, что ваша связь несколько попахивает кровосмешением? Ведь ты ему мачеха, то есть пускай неродная, но все же мать. Ай-ай-ай, — покачал головой Лэнгдом, — разве матери пристало так себя вести!

— Но откуда же мне знать, как пристало себя вести, — вскричала Камилла, бросая нож на тарелку, — если мою собственную мать ты отнял у меня еще в младенчестве и упрятал в Бедлам?! Мне часто приходилось слышать об этом твоем «подвиге» от родственников и от Тайлера, но я отказывалась верить. Однако теперь думаю, что они не лгали. Ты действительно убил мою мать! Ты засадил ее в сумасшедший дом, и она там скончалась!

— Неправда, я не убивал, — поспешил возразить Стефан. — Она в самом деле очень болела, поэтому мне пришлось поместить бедняжку в… лечебницу.

Лэнгдом побагровел и начал говорить запинаясь. Он никогда не думал, что Камилла знает о судьбе матери гораздо больше того, что он ей всегда рассказывал.

— В лечебницу, да? Думаешь, это звучит пристойнее, нежели «сумасшедший дом» или «Бедлам»?! Возможно. Однако я знаю, что моя мать не была помешанной! Это ты, ты один довел ее до такого состояния!

— Господи, да не кричи же ты так, Камилла, — прошептал Стефан, озираясь по сторонам.