Вдруг она вскрикнула и вновь начала сопротивляться. Однако теперь Тила сопротивлялась чувствам, вспыхнувшим в ней, отказываясь признаваться в них даже себе самой. В этот момент он быстро вошел в нее, и одно это движение унесло его на вершину блаженства. Джеймс слишком долго мечтал о Тиле. Она преследовала его во сне и наяву. Сейчас эта девушка принадлежала ему, лежала в его объятиях. Касалась его. Обнимала. Двигалась вместе с ним. Джеймс мог взорваться в любой момент, охваченный отчаянным, неукротимым желанием. Джеймс жадно обнимал Типу и хотел бы ласкать ее вечно, но его сжигал такой безжалостный огонь, что он, не выдержав наслаждения, наполнил ее и иссяк.

Джеймс откинулся назад. Его захлестнули восторг и стыд. Тила выдернула из-под него свои разметавшиеся волосы. Схватив разорванное платье и поняв, что надеть его невозможно, она поднялась нагая, похожая на богиню, и направилась к воде. Джеймс, смущенный и подавленный, последовал за ней. Нагнувшись, она зачерпнула воду в ладони и, не глядя на него, прошептала:

— Ощути жар огня! Я и так уже обожжена! И тут Джеймса опалила та же ревность, что он испытал в форту, наблюдая за девушкой.

— Тебе не следовало играть с индейским юношей. Девушка в упор посмотрела на него.

— Я никогда и не играла. — Отойдя от него и взглянув на свою порванную одежду, она сказала:

— Ночь будет холодной. «Чертовски холодной», — подумал он.

— Я согрею тебя. А утром мы подумаем, что тебе надеть. — Провалиться ему на этом месте, если он допустит, чтобы девушка уловила покаянные нотки в его голосе.

— Я не собираюсь оставаться на ночь, — высокомерно заявила она.

Черта с два она не останется! И к черту ее тон.

— Ты сама затеяла эту игру. Она уже в полном разгаре. Ты не успела скрыться в своих гостиных. Так что теперь, мисс Уоррен, вы — моя гостья.

— Скорее пленница.

— В любом случае ты останешься.

Она упрямо стояла на месте. В порыве раздражения Джеймс подхватил ее и понес к своему небольшому укрытию в лесу и поставил на землю, про себя проклиная девушку. Тила отказалась уехать, последовав его совету. Тогда она могла сделать это, ничем не рискуя. Тила сама затеяла игру. А сейчас эта игра в самом разгаре. Ей придется довести ее до конца.

Заметив, что девушка дрожит, Джеймс закутал ее в одеяло. Он понимал: избавив Типу от неминуемой смерти, он только что почти изнасиловал ее. Глядя в глаза девушки, желая и ненавидя ее, Джеймс отказывался верить в то, что его чувство — любовь. Он предложил ей воды из кожаной фляги. Она сделала несколько глотков.

— Ты никогда не удержишь меня, если я решу уйти. Да, я пришла из гостиных, но я узнала и твои джунгли.

Чем он так провинился, что эта леди с Юга наказывает его здесь, в джунглях, где воюют краснокожие и белые, где не найти правды и справедливости? Если Тила и впрямь попытается бежать из единственного укрытия в этом смертельно опасном краю, не лучше ли ему самому убить ее и положить всему этому конец?

— Бросаешь мне вызов? Тогда позволь заверить тебя: без моей воли ты и шагу не сделаешь.

— Будь ты проклят…

— Тила, убежав от меня, ты попадешь в руки другого воина и останешься не только без своих прекрасных волос, но и без скальпа.

— Освободившись, я бы избавилась и от этого фарса. Не все семинолы варвары…

— Меткое замечание, мисс Уоррен! — В нем снова закипал гнев.

— Ты не более семинол, чем белый. Только не говори мне о своей бронзовой коже — даже в жилах твоей матери течет — кровь белых.