-  А это клеймо, - сказал Раск, вытаскивая из жаровни другой тавродержатель, - будет всем говорить о том, кто ты есть на самом деле - воровка!

    -  Ну, пожалуйста, хозяин, не надо! - бормотала я. Под тяжестью навалившихся на меня мужчин я не могла пошевелить ни одним мускулом. Мне оставалось только ждать, пока моего левого бедра не коснется второй раскаленный прут.

    Новая вспышка боли ворвалась в мое сознание, ударила по обнаженным нервам. Я застонала.

    На теле у меня теперь стояло и клеймо воровки.

    -  Это третье клеймо, - словно издалека донесся до меня голос Раска, - также является обличающим. Оно будет поставлено на твоем теле за преступление перед Ютой.

    Сквозь застилающие мне глаза слезы я с трудом рассмотрела крохотную, добела раскаленную букву на конце толстого металлического прута.

    -  Это клеймо отметит тебя как предательницу, - сказал Раск. - Пусть все знают, что ты собой представляешь! - Голос у него звенел от справедливого гнева.

    Он прижал клеймо к моему телу. Сквозь волны боли, застилающей мое сознание, я непроизвольно бросила взгляд на Юту. На ее лице не отразилось никаких эмоций. Это поразило меня больше всего, и я дала волю слезам и зашлась в душераздирающем крике.

    Мужчины продолжали прижимать меня к земле.

    Раск вытащил из жаровни последний тавродержатель. Он был самым толстым из всех предыдущих, и буква на конце железного прута была никак не меньше полудюйма высотой. Она также была раскалена добела. Я узнала это клеймо. Я уже видела его на ноге у Ены. Это было клеймо города Трева. Раск решил, что с. сегодняшнего дня я буду носить на своем теле еще и это клеймо.

    -  Не надо, хозяин, пожалуйста! - умоляла я его.

    -  Надо, никчемная рабыня, - отвечал он. - Когда кто-нибудь из мужчин спросит тебя, кто поставил на твоем теле клейма лгуньи, воровки и предательницы, ты покажешь ему это клеймо и ответишь, что это сделал один из граждан Трева.

    -  Не нужно подвергать меня такому наказанию, - взмолилась я. - Прошу вас!

    Руки мужчин удерживали меня плотно прижатой к земле. Я не могла пошевелиться. Раскаленный конец прута замер в каком-нибудь дюйме от моего беспомощно распластанного тела.

    -  Нет! - бормотала я. - Не надо!

    Я поймала на себе взгляд Раска из Трева и по выражению его лица поняла, что пощады мне не будет. Он был воином, предводителем тарнсменов.

    -  Этим клеймом города Трева, - суровым голосом произнес он, - я объявляю тебя своей рабыней!

    Раскаленный конец прута с яростным шипением впился в мое тело.

    Пытка продолжалась не менее пяти секунд.

    Захлебываясь рыданиями, я почувствовала, что сознание начинает меня оставлять. Я ощутила головокружение. К горлу подкатила тошнота.

    Когда перед глазами у меня прояснилось, я поняла, что руки у меня связаны и меня поднимают с земли стягивающим их ремнем. Ремень был переброшен через проходящий над моей головой укрепленный в горизонтальном положении шест. Мои ноги оторвались от земли. Конец связывающего мои руки ремня закрепили на поддерживающей шест деревянной опоре.

    Зрители отступили назад.

    -  Принесите плеть, - приказал Раск.

    Я висела, наверное, в футе над землей. Ноги мне стянули вторым кожаным ремнем, конец которого привязали к металлическому кольцу, прикрепленному к верхней части вкопанного в землю каменного столба.