Отъезжая от замка, она вспомнила слова Хаксли, что если ей захочется увидеть графа, то она найдет его на Большом Галопе возле Сгоревшего Дуба.

Название это относилось к дереву, в которое много лет назад ударила молния. Обугленный ствол его стоял по-прежнему и стал своеобразным ориентиром, так что многие объяснения, как проехать по земельным угодьям герцогского поместья, начинались со слов: «повернешь направо», или «повернешь налево», или «поедешь на север» от Сгоревшего Дуба.

Через полчаса она подъехала к изгороди, разделявшей владения герцога и графа Уинсфорда.

Земли герцога простирались далеко на восток и на юг. Лишь на западе они граничили с землями поместья, принадлежавшего не одному поколению семейства Уинсфорд.

Прямо от изгороди начиналась длинная ровная площадка, известная всем под названием Большой Галоп.

Предыдущий граф пользовался ею для подготовки своих скаковых лошадей, но теперь, как слышала Сорильда, сын его сооружал специальный манеж в другой части поместья.

Из разговоров конюхов она знала, что манеж еще не готов, и поэтому, отводя Зимородка под деревья в тень, не удивилась, увидев, что кто-то с огромной скоростью скачет по Большому Галопу.

Всадник был еще довольно далеко. Сорильда с интересом наблюдала за его приближением, думая, что, должно быть, прошел год с тех пор, как она последний раз видела графа. Да, он был не только самым красивым из всех мужчин, каких ей приходилось видеть, но и самым лучшим наездником.

Он пронесся мимо, и девушка успела заметить великолепного породистого коня и всадника, казалось слившегося с ним воедино.

«Интересно, не одна ли это из недавно купленных лошадей?»— подумалось Сорильде.

В следующее мгновение граф заставил коня остановиться, развернул его и вновь проскакал мимо нее.

Теперь он ехал гораздо медленнее, и Сорильде удалось хорошо разглядеть и оценить коня, как она того и хотела.

Это был великолепный гнедой жеребец с длинной гривой и длинным хвостом. Под сияющей кожей трепетал и двигался каждый мускул, свидетельствуя о породе и отличной форме.

Хоть она того и не подозревала, грива скакуна по цвету была лишь чуть светлее ее собственных волос. Внимательно рассмотрев коня, Сорильда, скрытая нависающими ветвями деревьев, перевела взгляд на всадника.

Оттого ли, что теперь стала старше, или оттого, что в этом году часто слышала о нем, но она увидела его совершенно в ином свете.

— Да, он красив! — заключила она. — Так красив, что конечно же может быть опасен для любой женщины, отдавшей ему свое сердце!

Глядя на огромный дом, перестроенный в начале века, он подумал, что поместье это славится не только одним из самых великолепных зданий, какие ему довелось увидеть; он знал, что конюшня здесь во всех отношениях превосходит конюшню замка.

Джим проехал по подъездной аллее, пересек мостик над озером и повернул направо, в ту сторону дома, где располагались кухня и служебные помещения.

Он хорошо знал расположение дома и, привязав коня, направился к двери в кухню; он постучал и вошел, рассчитывая отдать кому-нибудь привезенное послание. Разглядев знакомую фигурку, выходившую из комнаты, где, как он знал, размещалась людская, Джим окликнул:

— Бетси!

К нему повернулось привлекательное личико, и раздалось восклицание, не оставлявшее сомнений в том, что девушка рада его видеть:

— Здравствуй, Джим! Вот уж не думала увидать тебя сегодня!

— Я и сам не думал, — отозвался Джим. — Ну, как ты тут?

— Хорошо, — ответила Бетси, — да только все не так, когда служила в замке и знала, что ты неподалеку в конюшне.