Мари помотала головой.

— Превосходно.

В номере все было по-прежнему. Дама снова заплакала, не решаясь приблизиться к мертвому отцу, тогда как Анри Корбен обошел кровать со всех сторон, после чего сказал:

— Лучше незаметно вывезти его отсюда. Представь, что будет, если газетчики узнают, что сам Корбен умер в какой-то гостинице в объятиях продажной девки?!

— И маму это, конечно, убьет, — подавленно прошептала дама.

— Что мне теперь делать? — подала голос Мари.

— Ничего. Сейчас поможете нам, а потом возвращайтесь к себе. — И, пошарив в карманах, вынул бумажку: — Вот. Это вам за молчание.

Мари посмотрела на протянутую купюру, потом перевела взгляд на присутствующих в комнате людей.

— Мое молчание стоит дороже, — произнесла она отрывисто и пронзительно, так, словно резала ножом. — Мне нужны три тысячи франков. Если нет — я сейчас же спущусь вниз и все расскажу. Пусть вызывают полицию: мне все равно, что со мной будет.

Кровь отлила от ее лица, но во взоре вспыхнул живой, горячий огонь, способный уничтожить и грех, и совесть, и страх. Анри Корбен мгновение смотрел на нее, оценивая эту смелость висельника, тогда как женщина прошипела:

— Какая наглость!

— Погоди, Беатрис. В конце концов, по сравнению с тем, что мы получим, это капля в море. Лучше я выпишу чек.

— Но она может потребовать еще!

— Не потребую, — сказала Мари. — Эти деньги могут спасти одного человека. А для себя мне ничего не нужно.

Анри Корбен выписал чек и кинул девушке в лицо. Его сестра снова произнесла несколько злых и презрительных фраз.

…Мари шла по улицам утреннего Парижа. Город с его неброским и таинственным очарованием и прелестью, с темными краями крыш, над которыми плескалась заря, немного успокоил ее. Все вокруг выглядело нереальным и фантастичным, как в предутреннем сне.

Ей предстояло многое обдумать и решить. Мари понимала, что если она не хочет расстаться с мыслью когда-либо соединиться с Кристианом (конечно, если он останется жив!), то не должна посылать деньги от своего имени, ибо впоследствии ему будет очень тяжело узнать, какой ценой куплено его спасение. Она отыскала нотариуса, который отослал Шанталь деньги от имени неизвестного лица.

На следующий день Мари отправилась в фабричный городок, нашла Франсуазу и вернула ей долг — в три раза больше, чем когда-то взяла.

Та с любопытством разглядывала девушку, которая выглядела несравненно лучше, чем прежде.

— Как Луиза? — спросила Мари.

— Луиза умерла в больнице, — сказала Франсуаза и, помолчав, обронила: — Жаль, что деньги не помогут мне обрести молодость. К несчастью, это возвращение невозможно купить.

— У меня есть молодость, а я все равно не знаю, что мне делать, — заметила Мари.

— Просто выбери что-то свое, иначе будешь весь век метаться, как огонь на ветру.

— Я-то выберу, но выберет ли оно меня? — грустно промолвила Мари.

К сожалению, она еще не знала, что сделала выбор в тот момент, когда официально зарегистрировалась в полиции как продажная женщина. Мари пыталась устроиться на работу, но тщетно: ее нигде не брали — даже служанкой, даже на ту же фабрику! Через несколько дней ее арестовали при проверке документов во время облавы и предъявили обвинение в «уклонении от медосмотра» и «появлении на улице в запрещенные часы», после чего бросили в изолятор, а потом отправили в тюрьму.

К счастью, пробыла она там не слишком долго и, очутившись на свободе, побежала к Пьеру Шатле — узнать, не приезжали ли Шанталь и Кристиан.