— Извините, — глухо ответила девушка, — но это я виновата в том, что нам никак не удается преодолеть эту молчаливую неприязнь. Такие чувства невозможно контролировать…

— Не только такие, мисс Кэррол! — Его пальцы больно стиснули ее запястье, а вспыхнувшие внутренним огнем глаза встретились с ее взглядом. — Предупреждаю, вы способны разбудить во мне дьявола, и тогда сами будете не рады, это я вам обещаю.

— Я — разбужу в вас дьявола?! — Она подняла на него глаза. — Вы, наверное, считаете, что я не должна ничему возмущаться, даже когда вы угрожаете моим друзьям, безропотно принимать все, пока нахожусь на вашем попечении. Вас не устраивает…

— Чем вы недовольны? — Его тон стал угрожающе спокойным. — Я решил, что вы должны следовать тем же правилам, что и другие женщины в моей семье, то есть, не выходить из дому после определенного часа в сопровождении холостого мужчины, а вы принимаете это за проявление недоброжелательства.

— Неправда! — в сердцах вырвалось у Ванессы. — Вы намекнули, что Гарри рискует лишиться работы, если я позволю ему пренебречь вашим… испанским протоколом. Я не собираюсь делать ничего из того, что не позволено Барбаре, но категорически возражаю против угроз, направленных в адрес моих друзей!

— Вы считаете, этот американец добивается вашей дружбы? — Дон с насмешкой взглянул на нее. — Только не говорите мне, что англичане верят в платоническую дружбу между мужчиной в расцвете лет и привлекательной женщиной! О Боже! Мы, испанцы, возможно, цепляемся за обычаи, которые кажутся вам старомодными, но не оскорбляем мужского достоинства, допуская, что мужчина способен находиться с женщиной наедине и не поддаться очарованию, которое исходит от ее гладкой кожи, ее фигуры и улыбки. Возможно, вы еще слишком невинны для того, чтобы осознать, что женщина, благодаря особенностям своего сложения, выглядит гораздо соблазнительнее мужчины, поэтому мы, испанцы, установили для себя негласные правила приличий. Мы сделали это, чтобы защитить не только девушек, но и мужчин. Так вы говорите, дружба? Вы сами себя обманываете, мисс Кэррол!

— Значит, по вашим испанским понятиям, то, что я женщина, автоматически характеризует меня как пустоголовую особу? — резко спросила она. — Гарри — в каком-то смысле человек моего круга, а не феодальный господин, которому нравится, когда все пляшут под его дудку и расшаркиваются перед ним…

— Что за дикость! Как вы осмелились так разговаривать со мной! — Глаза дона засверкали от ярости, и, со злостью отшвырнув сигару, он схватил Ванессу за обе руки и грубо повернул к себе. Она посмела нарушить его невозмутимое спокойствие и теперь оказалась лицом к лицу с мужчиной, который выглядел настолько разъяренным, что мог, казалось, переломать все косточки в ее несчастном теле. — Вам и раньше нравилось доставлять мне неприятности, — он перевел дыхание, будто пытаясь справиться с подступившей яростью. — Но теперь вы зашли слишком далеко… Так, значит, вы говорите, этот американец — человек вашего круга? Вам нравится мужчина, который играет в любовь, представляя себе, будто это всего лишь развлечение?

— Отпустите меня! — Сердце Ванессы колотилось. Как удар молнии заряжает металл и делает его опасным для прикосновения, так ее заряжала страхом близость этого разъяренного мужчины с грубыми руками. — Вы сломаете мне руку, вы, хулиган…

— Да, мне хочется слегка помучить вас. — Он стоял совсем близко и не сводил с нее безжалостного взгляда. — Что я собираюсь сделать? Мы здесь совершенно одни, и, чтобы подтвердить справедливость вашего обвинения, я могу поставить вас на колени, и заставить пресмыкаться, расшаркиваться и плясать под мою дудку.