Изменить размер шрифта - +
Среди прочего, оно включает в себя паническую убежденность в том, что вы совершили нечто постыдное или неблагоразумное, а что именно, не помните. Страх может также быть более общим: вы думаете, что в какой-то момент накануне вечером произошло нечто, не отвечающее представлениям о приличиях. Страх обычно проходит или вместе с похмельем, или после того, как ваша знакомая подтвердит, что да, вы слегка погладили ее грудь в публичном месте, когда вас об этом не просили.

После чего вы переходите в состояние ужасного смущения – гораздо более сносное чувство.

Я чувствовал легкий Страх по поводу пребывания у Джимми Баффета, но он, вероятно, был порожден лишь неловкостью от разговора с незнакомой женщиной. Немного более сильный Страх мучил меня при воспоминании об Абсент-баре: я подозревал, что, будучи там, назвал генерального директора некой компании, одного из моих клиентов, «бездарным тупицей».

Тем не менее я не волновался насчет путешествия обратно в отель, несмотря на тот факт, что я его совершенно не помнил. В конце концов, я проделал этот путь в одиночестве. Все, включая Риту-Мэй, исчезли со сцены. Единственной персоной, которую я мог оскорбить, был я сам. Но как мои туфли попали в чемодан? Зачем я их туда положил? И когда я умудрился забрать у Риты-Мэй розу? В последний раз, когда я видел цветок, я только что признался женщине, что она мне нравится. Роза еще была у нее за ухом.

Кофе начал оказывать на меня свое действие и в сочетании с похмельем произвел на меня странный эффект: мне начало казаться, будто у меня в голове медленно загораются и гаснут светлые точки. В противоположном углу кафе появился черный парень с трубой и собрался играть; этого парня я знал по предыдущему визиту сюда. Его главным талантом, который он демонстрировал примерно каждые десять минут, было умение исключительно долго выводить громкую, высокую трель. Подобно большинству туристов, в первый раз я аплодировал ему. Второе представление показалось мне уже менее привлекательным. На третий раз я чуть не предложил ему свою кредитную карточку, только бы он ушел.

Я решил, что если услышу это сейчас, то просто рассыплюсь на кусочки.

Необходимо было что-то предпринять. Двигаться. Я вышел из кафе и остановился на улице Декатур.

Через две минуты мне стало жарко и страшно, меня затолкала суетившаяся толпа. Мое место никто не успел занять, и я почувствовал сильный соблазн прокрасться обратно. Я сидел бы тихо, никого не трогал; просто сидел бы там и пил, пил. Я стал бы ценным прибавлением к интерьеру, чувствовал я: рекламный турист, нанятый городскими властями, чтобы продемонстрировать всем и каждому, как здесь прекрасно можно провести время.

Но тут парень с трубой затянул переложение «Smells Like Teen Spirit» и мне действительно пришлось уйти.

Я неторопливо побрел по Декатуру в направлении рынка, стараясь решить, сделать ли мне то, что я замыслил. Рита-Мэй работала в одном из магазинов на этом участке улицы. Я забыл название, но знал, что он имел какое-то отношение к кулинарии. Его будет нетрудно найти. Но нужно ли искать? Может быть, мне следует просто развернуться, уйти из квартала и отправиться в «Кларион», где проходила конференция. Я нашел бы людей, которые мне симпатичны, поболтался бы там немного, выслушивая шуточки о Стиве Джобсе. Забыл бы о Рите-Мэй, провел бы благоразумно оставшиеся несколько дней и улетел бы домой, в Лондон.

Но я не хотел этого. Предыдущий вечер оставил на мне эмоциональные татуировки, моментальные снимки желания, которые не побледнели в утреннем свете. Морщинки у ее глаз, когда она улыбалась; баюкающий южный ритм ее речи; скользящий тон, кончик языка, слизывающий соль с краев бокала. Когда я закрывал глаза, то, кроме легкого тревожного головокружения, я чувствовал кожу ее ладони, словно она еще покоилась в моей руке. Так что я оказался идиотом-туристом. Идиотом-туристом, искренне привязавшимся к ней.

Быстрый переход