— Вот, чертяка, напугал! — воскликнул дядя Саня, — Прикинь, я его не почуял! С малолетства любую зверюгу за километр чую, а этого — нет! Оленей слышал и думал — от кого так бегут?..

— Дядя Эвальд, я тоже не слышал, — забеспокоился Бернар.

— Потому что Ку Ши — не просто зверь, — отмахнулся глава септа и вновь углубился в бесшумный разговор с Бертой.

Подкрепившись бутербродами, построились в прежнем порядке. Анка внимательно следила за дорогой, но следов козьих копыт не обнаруживала. Она запрокидывала голову и тонула в глубоком индиго, сквозь которое опять начинали проступать звезды. Складывалось впечатление, что второй раз за день наступал вечер. Анка втягивала ноздрями воздух и медленно выпускала обратно, стараясь удержать вкусные ароматы леса. На очередном повороте дядя Саня присел, поманив ее и Бернара к себе.

— Глянь, на телеге здесь ездили, и не раз. Вон, колею протоптали!

— И верно…

— Что еще? Кровник, ты разве не замечаешь?

— Не лошадей запрягали, это точно…

— Молодец, кровник! Это быки. Глянь, вон и вон, разные отпечатки. Четверку цугом запрягали. Что-то очень тяжелое везли, потому и колею пробили. Что еще скажешь?

— Ммм… Вот эти дырки, шипы, да?

— Ну, востроглазый! Ясное дело, колеса деревянные, никаких резиновых шин и в помине, обиты, скорее всего, медью. Теперь следите оба, пригодится! Я сколько живу, таких следов у коров не встречал, порода незнакомая…

— Но кто же сейчас на быках грузы возит? — проявила осведомленность Анка. — Разве что в Индии! Я там, когда с Марией была, видела таких, с длинными рогами…

— В том и непонятка… — Саня задрал голову, всматриваясь в небо. В плавающем свете Луны его загорелая физиономия приобрела желтушный оттенок. — Стало быть, по старинке тут живут, ой, по старинке…

Анка дышала.

Каждый вдох давался ей с трудом, колючий воздух ленивой струйкой втекал в легкие и так же лениво вытекал обратно. Вначале Анка напрягалась, поминутно ожидая удушья, но постепенно нашла в этом особую прелесть. Воздух в Пограничье был тяжел, но восхитительно вкусен. Казалось, он вобрал в себя благоухание тысяч лакомых цветов. Само собой, не обошлось и без всякой гадости, но гадости эти не имели фабричного начала… Ее так и подмывало высунуть язык и полакомиться воздухом, как легчайшим ванильным зефиром…

Много времени спустя она нашла верное определение.

Здесь воздух был юным, как и все остальное.

Мир Изнанки ухитрился остаться таким же, какой была верхняя Земля несколько тысяч лет назад. Здесь можно было нарезать ножом воздух, пить воду из рек, глотать сырое мясо и руками ловить рыбу. Здесь можно было возводить замки, замешивая раствор на яйцах, учиться колдовству при свете свечей, отлитых из медвежьего жира, и дружить с нечистой силой. Лишь два процесса оставались крайне затруднительными и смертельно опасными.

Это вход сюда и выход.

— Смотри, зайцы! — указал Бернар.

Лиловое светило уступило место своей охряной подружке, а плащ земли окончательно разгладил складки. Могильники канули в прошлое; впереди, насколько хватало глаз, открывалась захватывающая картина: справа — волнующиеся, засеянные ячменем поля, а слева — полноводная река, в которую совсем недавно превратился ручей. Над полями кружили хищные птицы, а за рекой, в болотистых зарослях, играло десятка два ушастых животных. Запахло большой водой и чуть-чуть… теплым хлебом.

— Смотри, свиньи, — в тон Бернару ахнула Анка.

— Оба не угадали, — засмеялся дядя Эвальд.