| — В общем, принимай более приличный вид, говорить будем, — расплёл я удерживающие шишигу тросы. Та упала в поднявшуюся траву, да и ушуршала куда-то, всхлипывая. Вот блин, женщины! Даже нечисть, и вообще я не при делах — а и то себя виноватым чувствовать заставила! Леший, тем временем, переливался в другую форму. Не как жидкость, а какими-то гранями, ломаными линиями… странно, в общем, то ли анимация, то ли абстрактная картина, но трёхмерная. Но результатом этих изменений стал мужичок. Пухлик этакий, с лысиной, обрамлённой пухом, не седым, а пегим скорее. Причём одежда его, несмотря на явную “зеркальность” вызвала внутренний смех. Очень приличная и дорогая тройка известного английского бренда. И туфли кожи крокодила, итальянские. Хоть и левый на правой лапе, правый — на левой. — Чего хотел-то Кащей? — надуто полюбопытствовал мужичок, сияя изумрудным пламенем глаз. Невзирая на “метр с кепкой, в прыжке с табуретки”, очень он надувался. Правда, добился лишь демонстраций трёх подбородков из шести. — Ты с чего людей через лес не пускаешь? — полюбопытствовал я. — А тебе какое дело? — А интересно. — Любопытный какой! — Какой есть, — широко улыбнулся я. — Не уважают меня! — замахал брылями Леший. — Даров… — Ты ври-ври, а не завирайся! — возмутился я. — Одежда на тебе на какой осине выросла?! — А-а-а… э-э-э… Мало! — рубанул Леший. — Я не жадный! — горячо зачастил он. — Но кикимор из городища мёртвого тьма пришла, — начал загибать он пальцы-сардельки. — Шишков и шишиг два десятка! Ручейники — и то мне, а не водяному кланяются! — А к лешему… кхм, да, ты и так тут. Жадность отпустить не позволяет, — констатировал я, на что получил столь невинно потупленные глазки, что не гори они зелёным светом, мог бы и поверить. Пьяный и во сне. В грудном возрасте. Но мог, факт. — Так что ты не попросил? — Я?!! ХОЗЯИН ЛЕСНОЙ?!!! ПРОСИТЬ?!!! — прогремел пухлик, аж вырастя на метр. — Угу, — покивал я. — Невместно! — буркнул он, насупившись. — Ладно, леш… тьфу, вот привязалось! Что хочешь-то от людей? Передам. Так вместно? — ехидно поинтересовался я. — Так — вместно, — кивнул пухлый леший. — Только учти, не наглей. А то кто кого — я не поручусь. Но что на месте этом владения Полевика будут — гарантирую, — напомнил я, ответом на что мне стала кислая морда. — Чем тебя купили людишки, Кащей? Девками? — облизнулся Леший. — Не твоё дело. И сам тут плакался — кикимор полон лес, — заржал я. Ну, насколько я помнил, у Леших с данной болотной нечистью семейные отношения. Судя по мимике пухлика — не врали мифы. Даже глазками горящими замаслянел. И уселся на пень, притащенный уже не рыдающей шишигой. Извлёк из кармана золотое перо и стал деловито строчить на упавшей бересте. — Вот. Только нужное, Кащей, — протянул он мне через минуту здоровенный шмат бересты. Вот хрен такой без колдовства вырастет, отметил я. Но вчитываться не стал. Не моё дело, если начистоту. — Нет между нами обид? — надуто, но и с некоторой опаской спросил он. — Нет, — улыбнулся я, ударив по протянутой лапке. Лапка сжала стотонным прессом… жгут стальных извивающихся тросов. Пара которых нацелились на буркалы лешего. — Понял, — буркнул нечистик, отпуская мою руку-тросы. — Глаза бы мои тебя не видели, Кащей… ФИГУРАЛЬНО! — панически отпрыгнул культурный леший от двух дёрнувшихся в соответствующем направлении тросов. — Прощай, Кащей, — буркнул он, да и уменьшился до исчезновения в траве. — Прощай, Леший, — кивнул я. Деревья мне путь не преграждали, опушка была видна. Туда я и потопал, а по выходу из леса мысленно выдохнул: всё же опасался какой-то гадости. |
