Видно, очень задело её это, что и понятно: в умирающих деревнях врачом по зову сердца работают, иначе никак.

 В общем, от двух тысяч населения до “изменения”, как назвала превращение части людей в металюдей Ариска, дожили полтысячи от силы. Правда… черепа. Это были старики, умершие в первое время, точнее, их души, привязанные к черепам. Причём, своей волей, сообщила Берегиня, в чём я не особо сомневался. Дело в том, что в момент рассказа о них на нас зеленью глаз сверкнуло несколько черепов, и…

 В общем, я чуть нахрен не убежал из селения: это было концентрированное, сублимированное старческое брюзжание, на несколько голосов, переданное аналогом телепатии. Кристаллизованное “эх, маладёшь”, “а в наше время” и прочее подобное.

 — Помогают, — поморщилась Ариска. — Берегут от нечисти и злодеев. Как устанут — уйдут, — по-моему, с затаённой надеждой протянула она.

 — А часто они по мозгам… — начал было я, но чуть упал — дохлое старичьё уронило на меня тонну презрения, на тему того, что “говорить ещё с ентим”, ну и замолчали.

 — Да нет, ты новенький, вот и раздухарились. И обиделись.

 — И хорошо, — под почти незаметный кивок берегини заключил я. — А ты вообще кто?

 — А ты?

 — Я первый спросил, — хмыкнул я. — Должок, — с характерным жестом напомнил я. — И вообще.

 — Берегиня я, место храню, — обвела она село рукой. — Ну и людей. Маленькая только ещё, — не без иронии отметила она. — Мне, чтоб вырасти, лет сто надо, как я чую. А ты?

 — Считай — Кащей. Нет такого в сказках, кем я стал.

 — Не бывает так, — помотала головой Ариска. — Дивьи люди были, орки, эльфы, гномы — ну этих больше всего. Упыри, оборотни, зверолюди. Но все в легендах упоминались.

 — Значит — Кащей, — блеснул я стальной короной из тросов, засияв глазами.

 — Ну, не хочешь — не говори. А то и впрямь сам бессмертный, — задумчиво протянула она, на что я покивал.

 По делу же выходило, что после изменения у металюдей появились некие “возможности”. Вполне мифического толка: эльфы с природой ладили, гномы с техникой, орки — с “халк крушить”. Всё можно объяснить случайностями, но не работала статистика, а вот мифологическое представление работало.

 И, фактически одновременно, попёрла нечисть от города. А с ней — лес.

 — Мы в посёлке сейчас. Место то, а от домов ничего не осталось. Кто выжил, не только у нас — в Меллорн перебрались. А я… с места уйти не могу, — призналась она.

 — А местные тебя пожалели? Без обид, — уточнил я, поскольку такой, довольно деликатный вопрос.

 — Да не на что обижаться. И кто-то да, пожалел. А в основном — не хотели в Меллорны идти. Тесно там, да и… в общем, не пошли. Я-то внутри частокола, — кротко улыбнулась девчонка, — и с Лешим совладаю, и с тобой. Не представляю, с кем не справлюсь. А вне — умру. Вот, так и вышло, — улыбнулась она.

 Угу. И бессмертная она, не хуже Кащея вышла. Хотя прикованная к одному месту. То ли награда, то ли проклятье, а по совести — просто жизнь. Какой стала.

 Ну и, соответственно, живёт в поселке полсотни человек. В основном, именно металюди — у них довольно удачные склонности прорезались как сельскому хозяйству, так и к мастеровому делу.

 И торгуют, в плане бартера, с Меллорном близлежащим. Самое забавное, что судя по всему, “подкармливая” “городских”. Потому что особенно ничего местным из “техномагии”, которой овладели в деревьях-домах и не нужно было.