Принц вздохнул, вспомнив об этом.

Хотя мальчик все еще был слаб, он все равно вздрогнул, когда Камран вошел в его комнату. Воришка изо всех сил вжался в кровать, пытаясь выбраться из под руки своего нежданного спасителя. Они оба знали это – знали, что сцена, в которую они оказались вовлечены, была фарсом; что Камран не герой; что между ними нет и не было никакой дружбы.

Более того, принц не испытывал к мальчику ничего, кроме злости.

Корона активно пыталась исказить историю уличного мальчишки, распространяя новые слухи; король Заал посчитал, что убедить аудиторию в спасении бродяжки принцем будет сложнее, и потому изменил историю, исключив из нее всякое упоминание о вреде, нанесенном девушке служанке. Это тревожило Камрана гораздо больше, чем следовало бы, поскольку втайне он считал, что воришка не заслуживал ни усилий, затраченных на его спасение, ни заботы, которую он получал теперь.

Осторожно приблизившись к кровати мальчика, принц почувствовал, что одержал маленькую победу, когда в глазах ребенка вспыхнул страх. Это помогло Камрану заточить свое разочарование и послужило его визиту целью. Если принцу и пришлось оказаться в обществе этого отвратительного воришки, то он воспользуется случаем, чтобы получить ответы на свои многочисленные вопросы.

Клянусь ангелами, вопросы у него были.

– Аво, кемем динар шора, – мрачно произнес он. Во первых, я хочу знать, почему. – Почему ты умолял меня не отдавать тебя в руки магистрата?

Мальчик покачал головой.

– Джев, – сказал Камран. Отвечай мне.

И снова мальчик покачал головой. Камран резко встал, сцепив руки за спиной.

– Мы с тобой оба знаем истинную причину твоего присутствия здесь, и я не скоро ее забуду. Я не спущу с тебе рук преступление только потому, что ты чуть не погиб. Ты убил бы молодую женщину только для того, чтобы украсть ее вещи…

– Нек, нек хеджан… – Нет, нет, сир…

– И готов был убить себя, чтобы не предстать перед судом – чтобы тебя не передали магистрату и ты не поплатился за свои порочные поступки. – Глаза Камрана вспыхнули от едва сдерживаемого гнева. – Скажи мне, почему?

Ребенок в третий раз покачал головой.

– Возможно, мне стоит передать тебя магистрату сейчас. Может быть, они добьются большего результата.

– Нет, сир, – ответил мальчик на своем родном языке, его карие глаза казались огромными на осунувшемся лице. – Вы так не поступите.

Глаза Камрана на мгновение расширились.

– Как ты смеешь…

– Все думают, что вы спасли мне жизнь, потому что вы сострадательны и добры. Если сейчас вы бросите меня в темницу, это будет выглядеть для вас не очень хорошо, так ведь?

Камран стиснул кулаки и разжал их.

– Я и правда спас тебе жизнь, неблагодарный негодяй.

– Хан. – Да. Ребенок почти улыбнулся, но глаза его были странно отрешенными. – Пет, шора? – Но зачем? – После этого меня снова отправят на улицу. К той жизни, что была раньше.

Камран ощутил непрошеный толчок в области груди – то ворочалась совесть.

– Я не понимаю, почему ты решил скорее убить себя, чем попасть в тюрьму, – принц не заметил, что в его голосе пропала резкость, когда он произнес это.

– Нет, не понимаете, сир. – Рыжеволосый не поднимал на него глаз. – Но я видел, что они делают с такими, как я. Быть переданным магистрату – хуже смерти.

Принц выпрямился, затем нахмурился.

– Что ты имеешь в виду? Как это может быть хуже смерти? Наши тюрьмы не такие ужасные. По крайней мере, там тебя будут кормить каждый день…

Мальчик так яростно затряс головой, что Камран испугался, как бы он не бросился бежать прочь из комнаты.