— Конечно, — продолжал Касим, — мы решили, что тут, должно быть, какое-то недоразумение, раз с такой новостью он не пришел немедленно к нам.

— Мы знаем, что у дорогого Али-Бабы не может быть секретов от родственников, — добавила жена Касима, каким-то образом ухитряясь одновременно говорить и надувать губки.

Лесоруба пробрал озноб, не имевший абсолютно никакого отношения к холоду. И в самом деле, некая частица Али-Бабы желала бы вообще не иметь секретов от этой женщины.

Тем не менее Касим и его жена узнали про золото, и к тому же за Касимом стояла сила его хозяина, Беспалого, к которой он мог прибегнуть в случае появления проблем с кем бы то ни было, а сверх того, были еще эти надутые губки, от которых дровосек не мог заставить себя отвести взор. Что оставалось делать Али-Бабе, кроме как рассказать им про сорок разбойников, пещеру с золотом и магическое заклинание?

Касим слушал очень внимательно и задавал такие вопросы, которые ни за что не пришли бы дровосеку в голову, вопросы, не оставлявшие сомнений, что Касим во всех подробностях осведомлен о повадках разбойников.

— Замечательно, — сказал Касим, когда Али-Баба закончил рассказ. — Я вполне удовлетворен твоим признанием.

И по его тону Али-Баба мог понять, что, не будь братец удовлетворен, дело явно могло бы дойти до крови и переломанных костей, несмотря на все рассуждения о родственных связях.

— Я должен выполнить для моего хозяина одно маленькое дельце, — заявил далее Касим. — Но утром я наведаюсь в эту пещеру и посмотрю, правду ли ты сказал своему любящему брату. — Тут он улыбнулся, и улыбка эта почему-то напомнила дровосеку скорее о зимнем ветре, чем о летнем солнце.

И с этим Касим и его жена скрылись из виду по свою сторону изгороди. А Али-Баба принялся утешать свою супругу и их служанку Марджану. Вообще-то даже его жена смогла почувствовать, насколько дровосек напуган, поскольку в ее возгласах «О горе!» не было обычной силы. Марджана, со своей стороны, вполне резонно заметила, что, поскольку Касим с женой не допытывались насчет местонахождения и размеров клада, уже добытого Али-Бабой, значит, сокровище, по крайней мере, в достаточной безопасности.

Дровосека, увы, это не утешало. Если уж человеку с такими моральными принципами, как у Касима, стало известно, где находится золото, то разум его не успокоится, пока это золото не переместится в его закрома. И что еще более усложняло дело: на хозяина Касима работали и многие другие, с точно такой же репутацией и образом мыслей, что и у брата Али-Бабы. Дровосек даже не подозревал, что умные люди, говорившие: «Лучше подари сам, а то отнимут», — имели в виду его золото.

Но в будущем Али-Бабу ждали и другие чудеса, кроме слов «Сезам, откройся!»; ибо далее произошел целый ряд воистину поразительных событий. Хотя вся эта история дошла до Али-Бабы несколько позже и отчасти в другом виде, все же теперь я могу упомянуть об истинной сути случившегося тогда ради связности повествования.

Итак, с первыми петухами брат дровосека, Касим, который так и не прилег, как часто бывает заведено у творящих бо́льшую часть своих дел под покровом ночи, направился к тому месту в лесу, что описал ему ранее Али-Баба. И, будучи человеком жадным, Касим захватил с собой дюжину мулов и пару добрых лошадей, чтобы помочь ему перевезти груз, которым он намеревался так запросто разжиться.

Хотя Касим и Али-Баба, несомненно, были братьями, они казались противоположностями во всем, кроме происхождения, как если бы дерево в один год могло приносить груши, а в другой — инжир. И вот, когда Касим добрался до поляны, где лежал огромный камень, то направился прямиком на середину, не посмотрев прежде, нет ли где-нибудь поблизости недобрых людей, как, несомненно, сделал бы дровосек.