Наградой ему стал лишь смех, нежный и далекий.

И он засмеялся тоже.

— Я видел взмах руки там, на самом верху лестницы, — взволнованно вскричал Синдбад. — Я узнал бы этот смех из сотни других! Я заметил бы эту руку среди моря других рук! Фатима! Это я, твой Синдбад! Я иду к тебе!

Из-за колонн на площадке на самом верху лестницы снова донесся смех. Синдбад запрыгал через две ступеньки.

— Где ты, моя возлюбленная? — позвал он, достигнув площадки. — Прячешься за этим занавесом? — Он подошел на цыпочках. — Я слышу твое дыхание. Что за сладостный звук! Раздвинь же занавеси, чтобы я мог увидеть тебя!

— Уук уук! Скрии скрии! — раздалось в ответ из-за занавеса.

Синдбад вскрикнул, из-за портьер высунулись две волосатые лапы и уволокли его с глаз долой.

Ахмед оторвал взгляд от Марджаны, с которой они, не отрываясь, смотрели друг на друга.

— Вот, значит, что случилось с королевой обезьян!

Спеша отыскать своих подруг, мужчины побросали бурдюки с частями тела Касима на мраморный пол.

— Женщины! — взывала голова Касима. — Вокруг меня не нужно толкаться! И очереди ждать не нужно! Меня можно разделить сразу на шестерых!

— Поаккуратнее! — кричал Гарун наседающим на него женщинам. — Я старый, со мной надо обращаться осторожно!

У Али-Бабы таких проблем не было. Единственной его заботой были около двадцати женщин, окруживших его. И, в полном соответствии с названием этого места, все они были красавицами. Он вполне представлял себе, чего они хотят, и должен был признать, что, женат он или нет, при определенных обстоятельствах он не отказался бы заняться этим делом с любой из присутствующих. Возможно, это мог бы быть очень даже неплохой денек.

Но сразу двадцать, и у всех одно на уме?

«Даже у самых приятных вещей, — понял Али-Баба, — бывает своя изнанка».

Но едва женщины успели повалить его на холодный мраморный пол и сорвать половину его черных одежд, как дровосек ощутил спиной иную, могучую дрожь, словно содрогалась сама земля.

— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

Он уже слышал этот голос прежде, хотя и не настолько громкий и звучный. Похоже, громадная пещера решила наконец заговорить. А это, разумеется, означало, что земля в самом деле содрогалась.

— ДОВОЛЬНО! ЭТО СКУЧНО! ПОРА ПОСЛУШАТЬ КАКУЮ-НИБУДЬ ИСТОРИЮ!

Тут все, чем бы они ни занимались, застыли. Драматический эффект, несомненно, усиливало то, что все вокруг них отчаянно содрогалось в такт словам.

— Пожалуй, самое время познакомиться? — предложил камень, каким-то образом ухитрившийся остаться у Али-Бабы в руке. Что касается этого обломка скалы, он, похоже, ничуть не был напуган.

— Я — ВЕЛИЧАЙШАЯ ИЗ ПЕЩЕР, — пророкотал могучий голос, сотрясая стены. — ПЕЩЕРА, ПОГЛОЩАЮЩАЯ ДРУГИЕ ПЕЩЕРЫ! ВЫ МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ МОРДРАГ!

«Мордраг?» — подумал Али-Баба. Имя звучало не слишком-то дружелюбно. До этого момента дровосек даже не подозревал, что у пещер могут быть имена. Имя, безусловно, впечатляло.

— Неплохое имечко, — признал камень. — Оно происходит от побочной ветки нашего рода?

— ВООБЩЕ-ТО ОНО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ. НО МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ЗВУЧИТ ВЫРАЗИТЕЛЬНО.

— Это верно, — согласился камень. — О, кстати, тебе привет от дядюшки Сида.

— ЕМУ ТОЖЕ.

— Почему бы тебе не сказать ей, — тихо обратился Али-Баба к камню, — что очень приятно было встретиться и все такое, но теперь нам в самом деле пора идти?

— НО ВЫ В МОЕЙ ПЕЩЕРЕ И В МОЕЙ ВЛАСТИ! — громыхнула Мордраг, прежде чем камень успел вымолвить хоть слово.