— Не волнуйся, Кейт! — невозмутимо произнес Джосс Харви. — Он мирно спит в своей кроватке.

— Но в таком случае… — Кейт застыла, приготовившись выслушать нечто ужасное. Тусклый свет газового фонаря золотил ее пшеничную косу, изо рта вырывались серебристые клубы пара. С каждым мгновением паника ее нарастала.

— Твой муж в больнице. Но не волнуйся, ничего страшного с ним не случилось. — Старик взял Кейт под руку и подвел к такси. — У него сломано запястье и несколько ребер. Я подумал, что ты захочешь его проведать, и приехал за тобой.

— Но что с ним произошло? Почему он в больнице? — воскликнула Кейт, когда они сели в такси.

— Видишь ли, Кейт, Леон спас жизнь моему шоферу Хеммингсу, — захлопнув дверцу, сказал Джосс. — Беднягу придавила стальная махина весом в десять тонн. И если бы не Леон…

Такси сорвалось с места и помчалось мимо церкви Святого Марка, из флигеля которого доносилось песнопение: это репетировали бойскауты Малкома Льюиса.

— Я приехал сюда еще и потому, что уважаю мужественных людей, Кейт, — промолвил старый джентльмен. — Твой муж, конечно, темнокожий, но он отважный человек. Не будь его, я бы сейчас искал себе нового шофера…

— Но Леон действительно не сильно пострадал? — испуганно проговорила Кейт.

— Нет, — ответил Джосс Харви и хрипло рассмеялся. — Более того, он попросил у меня огонька, чтобы закурить самокрутку.

Кейт облегченно вздохнула и откинулась на спинку потертого сиденья, испытывая легкое головокружение. Торжественный хорал, разнесенный эхом по всей площади, не умолкал, пока автомобиль не достиг Льюишема.

Глава 21

Поезд неумолимо уносил их все дальше от границы, в глубь разграбленной и разрушенной страны, мимо медленно бредущих по дорогам голодных бездомных, тщетно ищущих пищу и кров среди развалин поселков и городов. Кристина притулилась на пропахшем плесенью сиденье между мисс Маршалл и навязчиво дружелюбным американским солдатом и молча смотрела в окно.

— Сигарету? — обратился к ней американец, достав из нагрудного кармана гимнастерки початую пачку.

Кристина покачала головой. Сидящие неподалеку пассажиры устремили на пачку жадные взгляды, но солдат убрал ее в карман. Голова у Кристины раскалывалась от боли, долгое путешествие оказалось более утомительным, чем она предполагала. До Кельна было еще далеко, а силы уже покидали ее. Вокруг царили разруха и голод. На станционных платформах толпились изможденные женщины с детьми на руках и котомками за спиной. Дети хныкали, их матери с тоской озирались по сторонам, гадая, где бы разжиться едой. Лондонцы тоже натерпелись в эту войну, но какие-то продукты по карточкам им все же отпускали, и такого голодного отчаяния, какое было написано на лицах людей, набившихся в переполненный вагон, она еще не видела. По сравнению с этими несчастными даже миниатюрная Кристина выглядела сытой и упитанной.

— Кельн! — объявил проводник. — Прошу всех на выход!

Кристина отвыкла от звуков немецкой речи, они резали ей слух. Живя в Лондоне, она почти не говорила по-немецки, хотя он оставался для нее родным языком наравне с идиш. Английскому девушку обучила бабушка, уроженка еврейского квартала в Бермондси, поэтому она свободно владела тремя языками.

Пока остальные пассажиры собирали узлы и чемоданы, готовясь покинуть поезд, она смотрела в окно на развалины города, удивляясь, что уцелели железнодорожные пути.

— Вот мы и приехали, — констатировала мисс Маршалл. — Вы уверены, что сумеете в одиночку благополучно добраться до Гейдельберга?

Кристина кивнула, мысленно отметив, что американец с интересом прислушивается к их разговору.