Салэндер побелел.

– Зачем?

– Таковы правила. Запишем через пару дней. В участке или в любом другом месте, если ты не обманешь меня и не будешь скрываться. На этот раз.

– Лучше не в участке. Как вы думаете, мы можем перебраться обратно к Джастину? То есть, если Лорен и Джейн умерли из-за того, что Ло – дочь Дьюка, а я знаю...

– Об этом никому не известно, – ответил Майло. – Если будете держать язык за зубами, я не вижу серьезной опасности. Но если станете трепаться об этом на каждом углу, я не могу ничего обещать.

Салэндер глухо засмеялся.

– Я сказал что-то смешное, Энди?

– Просто вспомнил, как вы приходили в бар "Отшельники", а я вас обслуживал. В работе бармена есть свои преимущества. В твоей власти делать людей счастливыми. Их настроение в каком-то смысле в твоих руках. Я говорю не только о выпивке. О других вещах – например, о способности выслушать человека. Я знал, что вы коп, мне кто-то сказал. Поначалу меня это сильно беспокоило, я боялся, вы начнете рассказывать об ужасных вещах, которые видите каждый день. Я не хотел погружаться в кошмары вашей работы. Однако вы никогда не рассказывали. Сидели и пили, вы и тот симпатичный доктор. Никто из вас ничего не говорил, пили в тишине, а потом уходили. Я даже начал вас жалеть... Только не обижайтесь. Тяжело, наверное, держать всю эту пакость в себе. Я старался вам помочь, и делал это с удовольствием. То есть не говорю, что вы нуждались в помощи... Просто сразу подавал вам пиво и коктейли, и все были счастливы. А сейчас... – Он снова кисло улыбнулся. – Я буду держать рот на замке, обещаю. Тем более это в моих интересах.

Выйдя из отеля, я спросил:

– Никакой серьезной опасности?

– Нет, если он сдержит слово и не будет трепаться.

– То есть повода для запуска программы охраны свидетеля нет?

– Ты нахватался всякой чуши из телефильмов, а это скорее территория Лемойна. Так же, собственно, как и моя фраза о "важном свидетеле". На самом деле Салэндер и Джастин вольны лететь хоть на Антигуа. – Майло оглянулся на "Пальмовый двор". – Я всегда подозревал, что тут пахнет деньгами, но дочь Тони Дьюка... Неплохой повод для шантажа.

Я смотрел на машины, проезжавшие по бульвару Вашингтона, и раздумывал о том, как Лорен упомянула, что она была зачата еще до свадьбы родителей. "Меня воспитали во лжи". Ледяная стена между ней и Лайлом. Реплика, брошенная Мишель, что Джейн "напортачила в молодости".

Когда она поняла, что все не так? Как повлияла на нее правда?

Джейн позвонила мне в панике, едва Лорен исчезла. Знала о планах дочери и подозревала, что пятидневное отсутствие – не просто затянувшиеся выходные? Пыталась заставить полицию начать поиски и все же скрыла факты, которые могли бы помочь делу. Даже после смерти Лорен Майло чувствовал: Джейн не очень хочет помогать полиции. Я старался вспомнить хоть о каких-нибудь намеках, оговорках, которые она могла сделать во время нашего разговора, но в памяти всплыло лишь одно: "Лорен никогда ничего не получала от отца. Наверное, это моя вина".

Ее мучило чувство вины. И все равно она не открыла правды. Беспокоилась о личной безопасности? Вполне оправданный страх, как выяснилось впоследствии.

Или ее останавливало еще кое-что – ложь, ядовитым клеем связавшая семью?

– По времени все сходится, – сказал я. – Лорен арестовали в Рино за проституцию в девятнадцать лет, она позвонила Лайлу и просила денег на залог, тот отказал. Я все время думал, почему она позвонила ему, а не Джейн. Может, ее тогда еще волновало, что о ней думает мать. В итоге она, наверное, все-таки позвонила Джейн, и та вытащила Лорен из тюрьмы.