Марк бегло осмотрелся в квартире, понял, что воры наследили незначительно, и, оставив эксперта колдовать над отпечатками пальцев на полировке мебели, пошел к хозяину.

— Добрый вечер! — сказал он, наблюдая от дверей кухни, как перепуганные мальчишки, словно заведенные, безостановочно жуют и жуют дармовые конфеты.

Бибарцев кивнул молча, не желая ни подтверждать, ни опровергать слова оперуполномоченного, характеризующие вечер.

— Эй вы, охрана! — строго приказал Марк детям. — Ну-ка перестаньте жрать сладости, а то тут начнут жужжать пчелы!

Те послушно убрали ручонки под стол и молча следили за высоким громогласным милиционером круглыми глазенками.

— Разрешите присесть?

— Да-да, пожалуйста, — торопливо, спохватившись, предложил Бибарцев.

— Расскажите, как и что произошло.

Сергей Николаевич управился за минуту: пришли из гостей примерно полдвенадцатого, смотрят, а дверь не заперта. Вошли. В квартире незнакомые дети сидят и жрут конфеты. Чего здесь делаете? — последовал вполне уместный вопрос. Шли, говорят, увидели, что дверь открыта, заглянули — никого нет, вот и решили хозяев подождать, посторожить…

— Настоящие тимуровцы! — с сарказмом заметил Марк.

Дети, не знавшие, кто такие тимуровцы, помалкивали.

— Теперь вы, бейбусы, говорите! — приказал Марк.

Младший только таращился и сглатывал еще, наверное, сладкую слюну. Затараторил старший:

— Мы, дяденька мент, от друга шли, смотрим — дверь открыта, а по лестнице два мужика бегут и чемодан тащат. Ну мы сразу догадались, что это воры, и решили посторожить здесь, пока хозяева придут…

— А конфеты на столе были?

Мальчишка взглянул мельком на Бибарцева и сказал неохотно:

— Не… В шкафчике.

— Зачем туда лазили?

— Можно мы домой пойдем? — вместо ответа заканючил мальчишка.

Вслед за ним начал похныкивать и младший — не то его друг, не то брат.

— Ну-ка цыц! Пока не скажете, кто вас научил слово «мент» говорить, никуда не пойдете!

Старший потупился и негромко произнес:

— У нас батя так говорит…

— Оно и видно!

С этими словами Марк встал, вышел из кухни в гостиную, чтобы спросить у Бибарцевой, чего она недосчиталась после визита незваных гостей. Похищенного оказалось немного — три золотых колечка и тридцать тысяч рублей.

Эксперт-криминалист Вася Чугунов поведал в свою очередь, что из наиболее свежих отпечатков пальцев на мебели он может однозначно выделить совсем крохотные, по всей видимости детские, пальчики.

— Что и требовалось доказать! — удовлетворенно молвил капитан милиции Майер и вернулся на кухню.

— Так, гаврики, — сказал он мальчишкам. — Мне все про вас известно, кроме ваших имен, фамилий и адресов. Одних ночью я вас домой не отпущу, будете ждать, пока участковый за вами не придет. А сейчас мы с вами будем протокол писать.

— Какой протокол? — спросил старший.

— Протокол изъятия колечек и деньжат. Вы хорошие дети, поэтому отдадите это все добровольно, а то мент в тюрьму вас заберет. А?

— Не надо в тюрьму, дяденька!

Пацаны заплакали, уже не притворяясь.

Бибарцев чувствовал себя не очень уютно. И когда старший мальчишка, размазывая по щекам слезы испачканным в шоколаде кулаком, снял с шеи шнурок с нанизанными на него кольцами, а из носка вытащил деньги, Сергей Николаевич вдруг спросил:

— А может, не буду я заявление писать, а, капитан? Напишешь в своей бумаге, что дверь злоумышленники взломали, а обокрасть квартиру не успели…

— Мне это сделать нетрудно.