Он опустился на свой спальный мешок, вытащил из кармана справочник по определению высот, порылся в таблицах и на полях стал вычислять что-то. В это время спутники один за другим подходили к прибору, чтобы убедиться, что термометр действительно показывает +120 градусов. Светлый столбик остановился у этого деления, и сомнений быть не могло.

Царившее молчание среди пораженных изумлением людей нарушалось легким клокотанием кипевшей в приборе воды.

Но вот раздался глубокий вздох Борового и затем следующие слова, произнесенные торжественным тоном:

- По грубому вычислению, этой температуре кипения при плюс ста двадцати градусах соответствует отрицательная высота в пять тысяч семьсот двадцать метров.

- Не может быть! Вы не ошиблись? - раздались возгласы.

- Проверьте сами! Вот вам таблицы... В них, конечно, нет данных для этой температуры кипения, которую никто никогда не наблюдал вне лабораторий. Приходится вычислять приблизительно.

Каштанов проверил вычисление и сказал:

- Совершенно верно. За эти два дня, карабкаясь через льдины, мы спустились на четыре тысячи девятьсот метров на протяжении каких-нибудь десяти - двенадцати километров.

- И не заметили такого спуска!

- Лезли вниз с высоты Монблана и ничего не знали! Это что-то невероятное!

- И непонятное! Приходится думать, что ледяной хаос - это ледопад на крутом обрыве, ведущем из кратера в жерло этого колоссального вулкана.

- Из которого нам придется теперь вылезать по такому же ледопаду на другую сторону!

- А мне непонятны и эта густая пелена туч, и этот ветер, который упорно дует с юга уже столько дней без перерыва, - заявил Боровой.

Но предположение о втором ледяном поясе не оправдалось. На следующий день путь шел по снежной равнине с пологим подъемом; вследствие этого и благодаря теплой погоде движение стало труднее. Термометр показывал немного выше нуля, снег размокал и прилипал к полозьям нарт, собаки тащились все время шагом. К вечеру с трудом сделали двадцать пять километров. В подъеме местности нельзя было сомневаться, и, устанавливая гипсотермометр, Боровой был уверен, что он покажет меньшую глубину, чем накануне.

Но вода не закипала долго; наконец пошел пар, и Боровой вставил термометр. Немного спустя раздался его крик:

- Это черт знает что такое! Это... это... - Он разразился проклятиями.

- Что такое? В чем дело? Термометр лопнул? - раздались возгласы.

- Я сам лопну или сойду с ума в этой дыре! - неистовствовал метеоролог. - Посмотрите сами, кто рехнулся - я или термометр?

Все вскочили и подошли к гипсотермометру. Ртуть показывала +125 градусов.

- Мы сегодня поднимались, а не спускались? - дрожащим голосом спросил Боровой.

- Конечно, поднимались! Целый день поднимались. Спору быть не может!

- А вода кипит на пять градусов выше, чем вчера у ледяного барьера! И это значит, что мы сегодня не поднялись, а спустились приблизительно на тысячу четыреста тридцать метров.

- И находимся, следовательно, на семь тысяч сто пятьдесят метров ниже уровня океана, - быстро подсчитал Макшеев.

- Но это же ни с чем не сообразно! - засмеялся Папочкин.

- Поверить в крутой спуск по льдам еще можно было, - прибавил Каштанов. - Но поверить, что мы спустились почти на полтора километра, когда путь явственно шел вверх по уклону, это противоречит здравому смыслу.

- Если только у нас не повальное помешательство, то я с вами согласен! - угрюмо ответил Боровой.

В это время Громеко и Иголкин, выходившие из юрты покормить собак, вернулись, и первый сказал:

- Еще один странный факт! Сегодня заметно светлее, чем вчера у льдов.

- А вчера было светлее, чем по ту сторону барьера, - прибавил Макшеев.

- Совершенно верно, - подтвердил метеоролог.