— О чем ты?

Я показал на маленький пейзаж Коро.

— Это стоит дороже всего, что у него есть в сейфе, — сказал я.

— На какой хрен она мне нужна? Я не собираюсь торговать картинами.

— Я тоже, — сказал я, прицелился и выстрелил. Пуля угодила в стену в нескольких сантиметрах от картины и отбила кусок бетона, а заодно пробила брешь в хладнокровии Стетнера.

— Сейчас я ее расстреляю к чертовой матери, — сказал я. — И остальные тоже.

Я направил револьвер в сторону портретов и, не целясь, нажал на спуск. Пуля попала в портрет женщины и проделала в нескольких сантиметрах от ее головы маленькую круглую дырочку.

— Боже мой! — произнес Стетнер. — Вы вандалы.

— Это всего-навсего краска и холст, — сказал я.

— Боже мой! Сейчас открою сейф.

Он быстро и уверенно набрал шифр. Слышны были только щелчки механизма. Я по-прежнему держал в руках «смит-и-вессон», вдыхая запах пороха. Револьвер был тяжелый, и рука у меня ныла от отдачи. Мне хотелось опустить ее. Больше не было смысла держать их под прицелом. Стетнер возился с сейфом, Ольга оцепенела от ужаса и не могла шевельнуться.

Стетнер набрал последнюю цифру, повернул ручку и распахнул дверцы. Мы увидели стопки банкнот. Я стоял чуть сбоку, и часть их заслоняли от меня фигуры обоих мужчин. Я увидел, как рука Стетнера метнулась в открытый сейф, и крикнул:

— Мик, у него пистолет!

В кино это показали бы замедленной съемкой, и что интересно — мне это так и запомнилось. Протянутая рука Стетнера, медленно хватающая маленький вороненый автоматический пистолет. Рука Мика с зажатым в ней огромным топором, занесенная высоко над головой и описывающая в воздухе сверкающую дугу.

Лезвие, которое чисто и аккуратно, как хирургический скальпель, перерубает запястье. Кисть, отскочившая вперед, словно освободившись от руки.

Стетнер, стоявший лицом к сейфу, круто повернулся к нам. Он весь побелел, рот его приоткрылся от ужаса. Руку он держал перед собой, словно щит. Из обрубка фонтаном била кровь, ярко-алая, как восход солнца. Он стоял, шатаясь и беззвучно шевеля губами, и брызги крови из его руки летели в нас. Баллу издал жуткий гортанный звук, еще раз взмахнул топором и вонзил его Стетнеру в шею над самым плечом. От удара тот упал на колени, и мы отступили назад. Стетнер повалился на пол и лежал неподвижно, заливая кровью серый ковер.

Ольга стояла не двигаясь. По-моему, за все это время она ни разу не шевельнулась. Челюсть у нее бессильно отвисла, руками она стиснула груди, и было хорошо видно, что ногти у нее в точности такого же цвета, как и соски.

Я перевел взгляд на Баллу. Он медленно поворачивался к ней. Фартук его был весь залит свежей кровью, рука крепко сжимала топор.

Не колеблясь ни секунды, я быстро прицелился и нажал на спуск. «Смит-и-вессон» подпрыгнул у меня в руке.

— Мэтт!

Я стоял, глядя на нее сверху вниз, а Мик снова и снова окликал меня. Потом я почувствовал, что он положил руку мне на плечо. В комнате пахло смертью — в воздухе смешались запахи выстрелов, крови и испражнений. Я испытывал безмерную усталость, и в горле у меня стоял комок, словно что-то застряло там и просилось наружу.

— Пошли. Надо выбираться отсюда.

Стряхнув охватившее меня оцепенение, я очнулся. Пока Мик очищал сейф, швыряя пачки денег в пару брезентовых мешков, я стер все отпечатки пальцев. Потом вынул кассету из видеомагнитофона, спрятал ее в карман плаща и перебросил плащ через руку. «Смит-и-вессон» я снова сунул за пояс, а «зауэр» Мика положил в карман. Захватив кейс, я вслед за Миком прошел по коридору и поднялся по лестнице.