|
Вам необходимо научиться стать частью комнаты, не занимая все ее пространство. Вам необходимо научиться быть на сцене, не занимая собой всю сцену. Чтобы привлечь к себе внимание Люси, вам нет необходимости тужиться и стараться быть самыми забавными, самыми дикими, самыми сумасшедшими, самыми странными и самыми шумными людьми на земле. Она любит вас всех. Но вы, мальчики, слишком уж беспокойные. Я настоятельно прошу не превращать каждую ерундовую вещь в событие. У вас, парни, нет чувства меры. Учитесь расслабляться. Сначала думать, а потом делать. Смотреть на вещи спокойно и не торопясь. Неужели вы, Макколлы, не способны это сделать? Почему каждый свой день вы превращаете в сцену из Апокалипсиса, показанную по домашнему видео? Вашей матери просто необходимо отдохнуть от всего этого. Ей необходим покой. Завтра вы даете в ее честь званый вечер, причем приглашен весь город. Буквально весь. Я еще не встретил ни одного человека, которого не пригласили бы. Белые, черные… Приглашен весь Уотерфорд, хотя половину из этих людей Люси даже не знает. Все начинается с события, потом становится спектаклем и наконец — буффонадой. От вас слишком много шума и суеты. Вам нравится все то, что плохо для Люси. Вы ее убиваете. Вы, мальчики, убиваете человека, которому даже «до свидания» не в силах сказать…
— Я согласен с доктором Питтсом, — кивнул Джон Хардин. — Вы, парни, подонки. Вас и близко нельзя подпускать к маме. — Джон Хардин, почему бы тебе не создать колонку «Дорогая Абби» для психов? — спросил Дюпри. — Из всех братьев у тебя были самые плохие оценки, — огрызнулся Джон Хардин. — Единственное, на что ты способен, — запирать людей в психушке. — А что тут плохого, — отозвался Дюпри. — Мне приходится проводить все свое время рядом с такими замечательными парнями, как ты. — Какой же ты низкий тип! Неудачник с садистскими наклонностями! — вскинулся Джон Хардин. — Издеваешься над больными людьми. — Эй вы, двое! Вы пугаете Ли, — вмешался Даллас. — Джек приучил ее к тому, что жизнь — это сплошные плюшевые мишки, бесплатная пицца и фотографии зубной феи. Он сделал ей прививку от ужаса быть Макколлом. — От вас просто уши вянут! — не выдержал доктор Питтс. — Вы только и делаете, что себя накручиваете. Вы когда-нибудь заткнетесь?! Вы способны, в конце-то концов, закрыть свой рот и дать моей бедной жене спокойно уснуть? — Может, нам отменить вечеринку? — спросил у доктора Ти. — Ваша мать навсегда перестанет со мной разговаривать, если я отменю праздник, — бросил доктор Питтс и, поднявшись, направился в свою спальню. — Мальчики, помогите мне сделать так, чтобы все прошло спокойно. Пожалуйста, я вас очень прошу. — Эй, док! — окликнул его Дюпри. — Спасибо вам за то, что любите нашу маму. Это очень мило с вашей стороны, и мы это очень ценим. — У нее была тяжелая жизнь, — сказал я. — Причем без малейшей передышки. Но мама говорит, что вы — лучшее, что с ней когда-либо случалось.
На следующее утро Люси проснулась отдохнувшей и энергичной, причем предстоящий званый вечер она иронически называла «Последним ужином». Она надела красивое платье, купленное в Атланте в универмаге «Сакс — Пятая авеню», и широкополую шляпу, приобретенную в бутике на виа дель Корсо в Риме, лицо матери светилось естественной красотой, которой одарили ее горы Северной Каролины. Люси смотрела, как доктор Питтс, суетясь вокруг нее, готовит завтрак. Его заботливость, хоть и чрезмерная и слегка слащавая, явно доставляла ей удовольствие. |
