Я решил, что похороню императора, как только закончу обследование дворца. Здание это весьма обширное; многим людям показалось бы жутким жить здесь в одиночестве. Но Элдерик, очевидно, не относился к таким людям, как не отношусь к ним и я. Впрочем, я подумал, что вряд ли император переселился сюда совершенно один; прекрасный тропический климат и великолепный дворец, не говоря уже о личной преданности, должны были стать достаточными стимулами для некоторых слуг, чтобы последовать за своим господином. Дальнейшие исследования показали, что так оно и было: в одичавшем саду за дворцом я обнаружил несколько простых надгробий. Все имена на них были именами простолюдинов — ни одного дворянского титула. Никто из аристократов не пожелал последовать в изгнание за своим императором; я подумал, как же ему было одиноко без общения с людьми своего круга. Какие еще занятия мог подыскать он себе на острове? Охота? Рыбная ловля? Ухаживание за садом? Негусто для человека умного и образованного. Впрочем, он пережил всех своих слуг; значит, жизнь его здесь была чем‑то наполнена.

Несмотря на протекшие столетия, дворец утратил не так уж много из своего великолепия. Часть произведений искусства, правда, сильно пострадала от времени; зато с других достаточно лишь стряхнуть пыль. Вообще хорошая уборка многому здесь может вернуть первоначальный вид. В подвалах дворца я обнаружил великолепное четырехсотлетнее вино — те особые сорта, которые даже и за столетия не теряют своих достоинств, а скорее наоборот. Нашел я также кое‑что из одежды, некоторые не слишком проржавевшие инструменты (самым замечательным из них является телескоп), а также немалый запас бумаги (во всяком случае, этот материал похож на бумагу) и несколько тщательно запечатанных сосудов с чернилами, которыми и пользуюсь теперь. И, разумеется, нигде нет никаких золотых слитков, да и кому они нужны на острове? Правда, в нескольких залах выставлены в витринах произведения ювелирного искусства редкой красоты.

Письменные принадлежности я обнаружил в просторном кабинете Элдерика; он оставил после себя обширные и достаточно любопытные записки, свидетельствующие о его незаурядном уме и глубоких — для его времени — познаниях. Записки эти, впрочем, довольно разрознены; очевидно, автор не успел или просто не захотел привести их в порядок. Первоначально я пытался отыскать в бумагах покойного его последнюю волю, ибо собирался похоронить императора в соответствии с его желаниями; однако ни тогда, ни потом мне не удалось найти никаких указаний на этот счет. Очевидно, Элдерик не придавал никакого значения подобным формальностям; да и мог ли он рассчитывать, что кто‑либо когда‑нибудь еще ступит на его остров?

Поэтому мне самому пришлось определить место погребения. В том же саду есть прекрасная статуя рыцаря, выполненная в человеческий рост. Рыцарь, в латах, но без шлема, стоит, печально склонив голову и опираясь обеими руками на рукоять вертикально поставленного меча. Можно ли было придумать лучший надгробный памятник для изгнанного императора? Здесь, у подножия монумента, я и закопал его останки, завернутые в гобелен.

Исполнив последний долг по отношению к владельцу дворца, я снова поднялся в его кабинет. Я еще раньше обратил внимание, что в расположении близлежащих комнат есть что‑то неправильное, как будто рядом имеется довольно большое помещение, куда я не могу попасть из‑за отсутствия дверей. Теперь мне вдруг пришло в голову, что вход в это помещение должен быть как раз из кабинета; одна из стен сразу привлекла мое внимание, ибо доступ к ней не преграждали ни мебель, ни ковры. Я принялся тщательно обследовать и ощупывать ее, надеясь наткнуться на какой‑нибудь «секретный камень», открывающий вход. В конце концов оказалось, что роль дверной ручки исполняет подсвечник; по опыту фильмов моей эпохи, я пытался крутить его, а надо было просто потянуть на себя.

С мягким клацаньем дверь отворилась. Внутри было, конечно, темно — ведь помещение не имело окон.