В оазисе Файюм эти башни-голубятни выглядят порой более значительными, чем людские жилища, мне рассказали, что голубей разводят ради удобрения, поскольку птичий помет является наилучшим средством для повышения плодородия дынь. Интересную ассоциацию это вызывает с Четвертой книгой Царств — «И был большой голод в Самарии, когда они осадили ее, так что ослиная голова продавалась по восьмидесяти сиклей серебра, и четвертая часть кааба голубиного помета — по пяти сиклей серебра». Вероятно, в Древнем Израиле птичий помет продавали на удобрения, как это делают и в современном Египте.

Я прибыл к руинам Мемфиса, расположенным в пальмовой роще. От Мемфиса осталось даже меньше, чем от Вавилона, и сегодня мало что может рассказать об одном из самых великих городов древнего мира. Темнота пробирается сквозь деревья, словно старая ведьма, и странно идти по пальмовой роще, где лежит рухнувшая статуя фараона, смотря в небо, а потом бесстрастный сфинкс с губами, чуть тронутыми улыбкой, появляется перед путником — белый и молчаливый.

Над гигантской статуей Рамсеса II установлен навес, и смотритель указывает путь на балкон, с которого можно рассмотреть распростертого фараона. Он похож на поверженного лилипутами Гулливера, и лицо его обращено к крыше. Охранник шепотом сообщает, что ухо статуи достигает фута в длину. Она такая большая, что вблизи ее просто невозможно рассмотреть. Ребенок мог бы съехать вниз по губе, как по перилам. Нос напоминает небольшой холм, выступающий над огромными, гладкими щеками.

Сам не знаю почему, но внезапно я сказал охраннику, что это место населено ифритами — демонами, и в его глазах появился столь неподдельный ужас, что я понял: я угадал самые распространенные здесь суеверия. Последнее мое воспоминание о Мемфисе — бледный улыбающийся сфинкс посреди пальмовой рощи.

9

В воскресенье в восемь утра я отправился в Старый Каир, чтобы посетить курбан — литургию в коптской церкви Абу Сефаин. Предполагалось, что в этот день, в середине службы, состоится также крещение, потому что старинный ритуал коптской церкви предписывает, что младенцы должны получить первое причастие сразу после крещения. Это правило было общим в первый век христианства, когда крестились в основном взрослые люди, а в египетской церкви твердо придерживаются изначальных традиций, не поддаваясь на искушения времени. Так что каждый коптский младенец в наши дни получает то же крещение, что и взрослый человек, как это было с язычниками раннехристианской эпохи.

Когда я прибыл на место, темная старая церковь уже наполовину заполнилась. Обильно воскуряемые благовония насытили воздух едким дымом. Алтарная преграда сияла в свете свечей, и сквозь открытые в ней врата я мог видеть, как священник передвигается в святилище, как горят свечи на алтаре.

Снова и снова входили люди, они опускались на колени и касались ладонями пола, обращаясь с молитвой к алтарной преграде, потом подносили к губам конец храмовой завесы. Самые благочестивые так и оставались на коленях, в молитвенной позе, раскачиваясь вперед-назад и касаясь лбом порога.

Такая же поза принята в исламе, и я читал описания коптских церемоний, в которых западные наблюдатели объясняли коптскую молитвенную традицию влиянием мусульманского ритуала. Но все совсем наоборот. Мусульмане заимствовали обычай стоять на коленях и простираться у христиан, ведь когда был составлен Коран, христианские святые и отшельники уже много веков практиковали ту же позу в пустынях и монастырях Востока, например святой Симеон Столпник в Сирии.

Писания восточных отцов церкви содержат много упоминаний о том, как надо простираться на молитве, целовать вход в храм, колонны церкви. Коптские монахи по-прежнему придают большое значение этому жесту, и рядовые верующие, как я мог видеть в Абу Сефаин, все еще опускаются на колени и ладони перед алтарем, как делали наши праотцы-христиане в старые времена.