При этом, как бы забывшись, она вновь сунула палец в миску и по старой привычке стала мешать им масло. Ее предложение было крайне заманчиво, но… брр!

– Твоя доброта велика, – отвечал я, – правда, у нас нет времени ее оценить, мы должны сейчас же выйти прогуляться.

– Но ты хочешь, чтобы я приготовила кушанья, эмир?

– Ты ведь говорила, что тебе приходится денно и нощно работать, только чтобы угождать аге, поэтому мы не смеем тебе больше докучать. Кстати, нас часто будут приглашать к столу, ну а если этого не случится, мы закажем еду где-нибудь в трактире.

– Но ты ведь не откажешь мне в торжественном обеде!

– Ладно уж, тогда свари нам несколько яиц, ничего другого нам нельзя сегодня есть.

Пожалуй, это единственное блюдо, которое можно было без опаски вкушать из рук этой «нежной» Мерсины.

– Яйца? Хорошо, будут вам яйца, эмир, – торопливо отвечала она, – но, когда вы их съедите, оставьте скорлупки Селиму-аге, они нужны нам как бокалы, а этот человек был столь неосторожен, что разбил все скорлупки.

Мы зашли на короткое время в наши комнаты, где скоро появился ага с одеялом, коврами и трубками, которые он одолжил у торговцев. Они были новые и поэтому чистые, так что мы могли быть довольны. Позже возникла Мерсина с крышкой от старой деревянной коробки, что должно было означать поднос. Там лежали яйца, наш торжественный обед! Рядом покоились полусгоревшие лепешки и стояла знаменитая миска с маслом, окруженная несколькими яичными скорлупками, в которых лежала грязная соль, грубо помолотый перец и какой-то подозрительный порошок, похожий на тмин. Ножей или ложек для яиц, естественно, не было.

Это лукуллово пиршество, к которому мы пригласили и Мерсину, мы благополучно пережили, после чего она удалилась со своей посудой снова на кухню. Ага также приготовился уйти.

– Ты знаешь, господин, куда я сейчас направляюсь?

– Наверное, об этом я сейчас и сам услышу.

– К мутеселлиму. Он должен узнать, что за благородный эмир появился в нашей Амадии и как с ним обошелся смотритель дворца.

Ага стряхнул с бороды остатки топленого масла, которым наслаждался наедине с Мерсиной, придав себе, таким образом, должный вид, и отправился в путь. Теперь мы остались одни.

– Можно мне теперь говорить? – спросил Линдсей.

– Да, мистер.

– Надо покупать платье!

– Сейчас?

– Да.

– В красную клетку?

– Естественно!

– Тогда едем тотчас же на базар.

– Но я не смогу говорить! Покупать должны вы, сэр. Здесь деньги!

– Мы купим лишь платье?

– А что же еще?

– Немного посуды, она нам нужна. Мы сделали бы доброе дело, если бы подарили ее аге или домоправительнице. Дальше табак, кофе и другие вещи, без которых нам нельзя обойтись.

– Well! Оплачу все!

– Сперва мы воспользуемся вашим кошельком, а уж потом рассчитаемся друг с другом.

– Нет уж, я оплачу все! Договорились?

– Мне можно идти с вами? – спросил Мохаммед.

– Как хочешь. Но, я думаю, тебе лучше как можно меньше показываться на людях. В Спандаре тебя узнали как одного из хаддединов, мы не учли, что ты очень похож на своего сына, в чем меня тамошний староста уверял.

– Тогда я останусь!

Мы зажгли наши чубуки и пошли. Прихожая дома была наполнена дымом, а на кухне кашляла Мерсина.