— Не глухой, — но мои слова были никому не нужны. Та продолжала «прыгать» в речи с одного на другое. Комкать фразы.

— Столько всего дочь прошла, пусть и не мучений, под обезболивающими все делали, но сам факт, на какие жертвы она была готова. Ради просто внимания с его стороны. А вот ради моего — ничего, никто, никогда. И ведь я ее вырастила. Всем все была должна. Хорошо хоть возможность имелась у нее восстановиться, на респе сразу все увечья исчезали. Но все равно — ход сильный. Особенно для молодой красивой девушки. Впрочем, Добрынин это тоже знал. Про восстановление. Особо не парился. В ус не дул, драл всяких Маш. Радовался жизни, паскуда… Мне за что-то мстил. Пока я его третий раз не поймала на очередной девке в нашей спальне, на моей кровати… Понимаешь, на моей! А я ребенка из школы забирала… До этого момент верной женой была. Ни разу не изменяла! Ни разу! И не думала! В университете меня мальчик один любил, над ним смеялась тогда. Дурой была, он мне лилии дарил. Всегда лилии. Знал, что я их любила.

У меня в голове все перепуталось.

— Раз ты его ненавидишь, а он тебя, почему еще раньше не развелись? — задал логичный вопрос и сразу понял — он лишний. Все это лишнее. Я не домашний психолог. Другой аспект интересен, — И еще одно. А ресурсы, которые передавали через Алексеева? Кому они шли?

— Не развелись, потому что он не давал. Обещал меня нищей оставить или в дурдом отправить, и мог. Адвокаты, знакомые в прокуратуре и судах, и прочее под ним или с ним. Хотя все, что у него было — это деньги, средства и даже связи моих родителей. Он их ненавидел, потому что типа гордый. Если гордый, забрал бы меня и всего сам добился. А не ныл и исходил злобой… Они погибли в автомобильной катастрофе. Папа жив был, Добрынин вел себя, как шелковый. Да, и долго это все рассказывать. И не хочу вспоминать перед смертью еще и эту гниду. Про ресурсы все просто. Половину в общак сдавали Петровичу, пятьдесят процентов от остатков забирала дочь, остальное я, шеф и Фролов… Делили.

— Сколько у нее жизней было?

— Как и у всех. Одна и две дополнительные.

Любимов, внимательно все слушавший, даже поперхнулся сигаретным дымом. Выходило, вся наша спецоперация — идиотия чистой воды. Его же инструкции, об уничтожении девушки в случае угрозы захвата, в любом случае, привели бы к совершенно иному итогу, нежели он рассчитывал… А плюсуя откровения Баскакова и Саныча… Жесть. И мы — слепые котята. Не разобравшись во всем — рубанули с плеча.

— Зачем тогда погоня? — прояснял окончательно нюансы.

— Попросила Петровича, я же не знала, кто моего ребенка похитил. Она в очередной раз прошла эту чертову ампутацию и вивисекцию. Хотела связаться с папаней. А тут… Мэр тоже согласился, но не из-за девочки Глада послать, а из-за того, что у него из общака ресурсы крысанули. Очень много. Еще и рабов увели. Захоти она вернуться в Надежду, то доставили бы до самого купола.

Ясно.

Переглянулись со спецназовцем. Тот тихо и сдавленно ругнулся.

— И да, я устала так жить. Дочь взрослая. Моя помощь ей не нужна. Меня она ненавидит. Не хочу! Поэтому убей меня! Я виновата в смерти твоих людей. Слышишь!

Посмотрел на нее очень внимательно. Говорила та правду. Или настолько овладела актерским мастерством, всем обладательницам Оскара в очередь необходимо было выстраиваться.