Фредерик Дар. По моей могиле кто-то ходил
Когда он уходил из дома, Лизелотта спросила его, когда он думает вернуться, а он ответил, что ничего не знает, потому что может так случиться, что он вообще никогда не вернется. Абдель Искеру посвящается эта драма в замедленном ритме как свидетельство верной дружбы. Ф.Д.
Прижавшись носом к треснувшему стеклу, Лиза смотрела, как льет дождь над гамбургским портом. Офис, находившийся на самом верху большого склада, напоминал стеклянную кабину подъемного крана. Снаружи сюда можно было попасть по узкой железной лестнице, совершенно заржавленной, перила которой были местами сломаны. Со складом офис связывала другая лестница. Каменная и менее крутая, но и ее деревянные перила оставляли желать лучшего. Перед Лизой раскинулся серый мир из железа: кишащие людьми бесконечные верфи, где выли сирены и скрежетали лебедки. Она обернулась и увидела сидящего на столе Паоло. Болтая ногами и насвистывая надоедливую монотонную мелодию, он листал богато иллюстрированную газету. – Я восхищаюсь вами, – вздохнула Лиза. Паоло с трудом оторвался от газеты. Это был невозмутимый человек с лицом, преждевременно покрытым морщинами. У него был крупный нос, такой же серый, как и все его лицо, и маленькие бегающие глазки с тяжелыми веками. – Прошу прощения? – прошептал он. Его голос был спокойным, но язвительным. Она спросила себя, действительно ли он не расслышал или находил удовольствие в том, чтобы заставить ее повторить фразу. – Я сказала, что восхищаюсь вами, – сказала Лиза. – Почему? – У вас еще хватает духу свистеть. Паоло пожал плечами, затем ловким щелчком большого пальца отправил на затылок свою фетровую шляпу с узкими полями. – Это машинально, – объяснил он. – Дайте мне сигарету, и я перестану свистеть. Пошарив в карманах своего белого плаща, Лиза достала пачку американских сигарет и безучастно протянула ее Паоло. – Я восхищаюсь вами и потому, что вы можете читать, – продолжила она. Маленький человечек нерешительно глядел на нее. Казалось, он был слегка удивлен враждебным тоном молодой женщины. Но Паоло был мудрым человеком и понимал, что сейчас переживает Лиза. – Я не читаю, а только смотрю картинки. Да и как я мог бы читать, если не понимаю по-немецки? Он взял сигарету и закурил, не переставая смотреть на свою спутницу. Паоло находил ее красивой, она волновала его. У Лизы были темно-каштановые волосы, белая кожа усеяна бледными веснушками, а рыжеватые глаза ярко блестели. Паоло увидел две крохотные морщинки в уголках глаз и поразился, что не заметил их раньше. – Который час? – спросила она. Почти что не шевельнув рукой, Паоло задрал рукав. – Шесть часов с мелочью, – ответил он. – Еще долго, – сказала Лиза. И она вернулась к окну, за которым лил вязкий дождь, мерно превращая пыль в грязь. – Как будто разверзлись хляби небесные, правда? – бросил Паоло. И добавил после короткой паузы, как бы разговаривая сам с собой: – В определенном смысле, так-то оно и лучше. Потому что легавые не любят плохой погоды. – О! Знаете ли, немецкие легавые... – Именно, – сказал Паоло, – сегодня на них длинные прорезиненные плащи, в них им будет неловко бежать. Подумав, он добавил: – Во всяком случае, немцы неважные бегуны. Не знаю, заметили ли вы: у них квадратные задницы. Лиза даже не улыбнулась. Все умерло в ней, кроме этой безумной надежды, которую она несла в себе, как собственного ребенка. |
