— Да ни за что в жизни! — решительно объявила Светлана. — Мой Генка столько водки не выпьет!

— Ох, сурова же ты, подруга! Тебя бы в жюри — на конкурс красоты! Никогда не предлагали?

— А твой, кстати, еще не вернулся? — парировала Светка. — Все огород возделывает? Ну-ну…

И она ехидно хмыкала. А потом возвращалась к прежней теме:

— Но на всякий случай мы теперь примерные такие все из себя мужья и папаши: надо, говорит, Надюху В ГАЛЕРЕЮ СВОДИТЬ! Нет, но ты что-нибудь подобное слы… Верка, ты меня не слушаешь, что ли? Николая вспомнила! Или, может, в своих облаках опять витаешь? В пьесе своей?

Теперь ту часть челки, которая спадала на лицо, она покрасила в сине-фиолетовый цвет и от этого стала похожей на героиню мультфильма про инопланетян.

— Ой, извини! Просто, знаешь, вот отдала этому режиссеру пьесу — и так жутко! Хуже, чем завуч журнал на проверку взяла, — оправдывалась Вероника. — Какую-нибудь фразу как вспомню — мамочки, думаю, неужели своей рукой такую глупость в текст ляпнула! И главное, сделать уже ничего нельзя…

— Расслабься, подруга, — утешала Светлана. — Твой режиссер ее, может, вообще не прочтет. Или глянет так по диагонали… Сейчас пьесы знаешь какие?

— Какие… сейчас? И… ты откуда знаешь? — настораживалась Вероника.

— Н-ну, так… в пределах… тоже почитываем, посматриваем! — напускала туману Светка. — Сейчас, во-первых, модно по принципу ретроспективы: сначала настоящее время, потом лет двадцать назад, потом еще лет десять до того, типа в завязку событий, а уж под конец обратно в наше время… Или разные версии событий, типа рассказы разных персонажей: какого-нибудь маньяка, допустим, потом его жертвы, а в последнем действии от лица детектива. И ввести ненавязчиво так эротический элемент… Ой, ну не смотри на меня такими глазами! Надо же зрителя как-то, я не знаю, интриговать! Зацепить его ты думаешь чем-нибудь или нет? За что он денежки на билет выкладывает?

— Зацепить, конечно… Но… а как же классика? Шекспир, например? Или Островский?

— И Шекспира теперь в современных костюмах играют, Ромео — чуть не байкер… Ты что, не знала? И фильм не видела? Хотя у тебя ж видика нет… Драматургиня, нечего сказать! А по Островскому — «Жестокий романс».

— Ой, точно! Я и забыла. Там еще Михалков молодой!

— Вот-вот, и я о том же. Ну кто б это кино, скажи на милость, смотрел без Михалкова? Без красотки Гузеевой восемнадцати лет? Без цыганских танцев? И без романса про Анапу?

— Про Анапу?

— Ну этот же… Как его: «А на-по-следок я скажу-у-у»?

— Нет, но все-таки… а настоящая классика? Традиционная, я имею в виду? — упиралась Вероника. — Согласно авторским вариантам. Она, по-твоему, умерла? Или… отменили ее?

— Ну как тебе сказать… — вздыхала безжалостная Светка. — Не то чтобы умерла… А скажем так — плоховато себя чувствует. Она, скажем так, давно не в расцвете лет. И умные режиссеры это давно поняли. Да что режиссеры! Сейчас вон даже литературную классику на феню переводят! Попроси-ка свой одиннадцатый тебе продвинутого «Онегина» принести! Уж его-то они знают…

После таких бесед случались с Вероникой приступы запоздалого, но поистине свирепого стыда. Мысль о какой-нибудь дурацкой реплике способна была буквально удушить, испепелить!

Приходилось отвлекаться изо всех сил. Вероника занялась генеральной уборкой. Удивительное дело — время на нее откуда-то вдруг нашлось! Вообще время ни с того ни с сего надумало вдруг остановиться, а потом еле-еле тронуться дальше черепашьим шагом.