Валерий Поволяев. По обе стороны огня (сборник)
По обе стороны огня
Глава первая
В телефонной будке стоял широкоплечий, с короткой боксерской стрижкой отпускник, громко выкрикивал в трубку короткие энергичные фразы — будто команды подавал, — и чем громче он кричал, тем сильнее краснел у него жесткий, с несколькими жировыми складками затылок. Шатков терпеливо ждал, когда отпускник откричится; подняв воротник джинсовой куртки, он поглядывал в сторону моря, откуда полз тяжелый, пропитанный соленый водой туман, ежился — у куртки внутри хоть и имелась пристегивающаяся подкладка из рыбьего меха, а было холодно, подкладка не грела, как вообще не способен греть рыбий мех. Он стукнул ногою о ногу — так люди мороз проверяют, не онемели ли конечности, подумал о том, что слишком болтливые ныне пошли отпускники — так может болтать человек, у которого слишком много денег, либо этих денег вообще нет, но отпускник не походил ни на одну категорию людей, ни на другую. Словно бы почувствовав недовольство Шаткова, человек с боксерской стрижкой прорычал напоследок в трубку «Ца-алую!» и вывалился из будки наружу. — Извини, друг! — бросил он Шаткову. — Ничего, ничего, — вежливо отозвался Шатков, посторонился, давая дорогу отпускнику. Тот обдал его сладким запахом какого-то женского одеколона и исчез. Шатков набрал номер телефона Кононенко — своего тезки Игоря Кононенко, который должен был ждать Шаткова дома, но Кононенко не отозвался. «Черт, вечно эти провинциальные телефоны барахлят. Он же дома сейчас… Сидит и ждет. — Шатков невольно поморщился. — Впрочем, московские тоже обманывают лихо — такие же вруны, как и провинциальные, никогда правильно не соединяют. Ведь Игорь дома, явно дома, он ждет меня, так было договорено!» — Шатков набрал телефон Игоря вторично. В трубке успел дважды пропищать гудок соединения, когда дверь автомата распахнулась с резким железным скрежетом. Шатков оглянулся — около телефонной будки стояли трое, одетые в джинсовые варенки, будто в форму, — все варенки были одинаковые. «Дорогая одежда, — отметил Шатков, — особенно по нынешним временам». — Вылезай! — потребовал старший из этой тройки, парень с насмешливым умным лицом и тяжелой нижней челюстью. «О такую физиономию хорошо кирпичи бить, — невольно подумал Шатков, — широкая, не промахнешься. И крепкая, из чугуна отлита». — Дай и нам поговорить! — подал голос второй варенка чуть пожиже первого. — Ты поговорил, теперь нам пора. Тебе хватит! Оценивающе взглянув на троицу, Шатков почувствовал, что внутри у него пополз противный холодок. — Ты чего, что-то кислое стрескал? Вид у тебя больно уж недовольный, — произнес старшой и, упершись ногою в дверь телефонной будки, просунул внутрь руку — в двери не было ни одного стекла, — схватил Шаткова за отворот куртки и с силой дернул на себя. Шатков с маху врезался лбом в железное ребро двери и до крови рассек себе кожу над правой бровью. — Гляди, телефонную трубку не хочет отпускать! — удивленно проговорил второй. — А нервный-то какой, нервный, — добавил первый, — такой нервный, что даже сам себе фингал на лбу поставил. — Он снова дернул Шаткова к себе, но Шатков спружинил, откинулся спиной назад, отбил руку старшого. Тот изумленно глянул на Шаткова. — Ты гляди, действительно не хочет вылезать, — второй громко захохотал, он, похоже, не верил тому, что видел, хлопнул себя ладонью по животу, представление доставляло ему удовольствие. |
