Она оставила машину на стоянке мотеля и схватила рюкзак, зажав телефон плечом.

– Сейчас тебе почти нечего сказать телевизионщикам.

– А я сделаю из «почти ничего» очень много, – возразила Колли, вылезая из машины и вытаскивая рюкзак. Закинув его за спину, она вытащила с заднего сиденья футляр с виолончелью. – Поверь, я знаю, что делаю. Дай мне только рабочую команду. Я возьму студентов, буду их использовать как чернорабочих, пока не увижу, чего они стоят.

Колли рванула на себя дверь вестибюля, волоча рюкзак, подошла к стойке администрации:

– Мне нужна комната. Самая большая кровать из всех, что у вас есть, в самом тихом месте. Добудь мне Рози, – продолжала она в трубку, – и Ника Лонга, если он свободен. – Она выудила из кармана кредитную карточку, положила ее на стойку. – Они могут поселиться в мотеле, на окраине города. Я как раз вселяюсь.

– Что за мотель?

– Черт, откуда мне знать? Как называется это место? – обратилась Колли к администратору.

– Мотель «Колибри».

– Кроме шуток? Красота. Мотель «Колибри», – повторила она в трубку, – на Мэриленд-рут, тридцать четыре. Добудь мне руки, глаза и спины, Лео. С утра начну брать почвенные пробы. Я тебе перезвоню.

Она отключила мобильник и сунула его в карман.

– Обслуживание в номерах у вас есть?

Женщина, похожая на постаревшую куколку, сильно благоухала лавандой.

– Нет, дорогуша. Но наш ресторан открыт с шести утра до десяти вечера без выходных. Лучше завтрака вы нигде не найдете, разве что на кухне вашей мамочки.

– Знали бы вы мою мамочку, – усмехнулась Колли, – поняли бы, что это не комплимент. Найдется у вас официантка или рассыльный, который хочет заработать лишнюю десятку? Пусть принесет гамбургер с жареной картошкой и диетической «Пепси» мне в комнату. Гамбургер пусть будет прожаренный. У меня срочная работа.

– Моя внучка была бы не прочь получить десятку. Я это устрою. – Она взяла у Колли десять долларов и протянула ей ключ с огромной биркой из красной пластмассы. – Помещу вас в комнату 603. Двуспальная кровать, и там довольно тихо. Гамбургер будет где-то через полчаса.

– Ценю.

– Мисс… гм… – Женщина прищурилась, пытаясь разобрать росчерк в журнале регистрации. – Данбок?

– Данбрук.

– Данбрук. Вы музыкантша?

– Нет. Я зарабатываю на жизнь, копаясь в грязи. На этом я играю, – Колли потрясла массивным черным футляром, – чтобы расслабиться. Передайте вашей внучке, чтобы захватила кетчуп.

Она успела поработать над своими заметками, послала их по электронной почте Лео. По пути она завернула в городское почтовое отделение и отослала ему экспресс-почтой отснятую ею непроявленную пленку.

Она надела маленькие серебряные сережки с кельтским рисунком и целых десять минут напряженно трудилась над макияжем.

Операторы уже суетились над подготовкой репортажа с места события. Колли заметила, что Лана Кэмпбелл тоже пришла. Она держала за руку кудрявого мальчика со ссадиной на коленке, грязью на подбородке и ангельски невинным личиком, ясно говорившим: «Жди беды».

Долан в своей «фирменной» синей рубашке с красными подтяжками стоял прямо перед вывеской стройплощадки и говорил с женщиной, в которой Колли сразу распознала репортера. Заметив Колли, он прервал разговор и направился к ней.

– Вы Данбрук?

– Доктор Колли Данбрук.

Она одарила его тысячевольтовой улыбкой, от которой многие мужчины растекались лужицей, но на Долана заряд не подействовал.