– Чикки!

Мичум стоял, прислонившись к притолоке и сложив на груди руки.

– В телефоне нет записывающего устройства. Что происходит, когда отсутствует секретарь? Звонок принимает оператор или какая-нибудь телефонная служба?

– Нет, теперь все это здание оборудовано голосовой почтой.

– Следовательно, и кабинет Алисо тоже? Как нам в нее влезть?

– Надо знать пароль. Он состоит из трех цифр. Вызываешь на компьютере голосовую почту, набираешь пароль, и вот вам, пожалуйста, ваша голосовая почта.

– А как разузнать его пароль?

– Никак. Пользователь выбирает пароль сам.

– И нет никакого управляющего кода, при помощи которого можно вскрыть личный?

– Нет. Наша система не настолько умна. Ты хочешь проверить, кто ему звонил?

Босх спросил номер телефонной почты и набрал на клавиатуре компьютера указанную Мичумом цифру. Затем достал блокнот, посмотрел в своих записях, когда у Алисо день рождения, и набил «721». Компьютер не принял пароль. Босх побарабанил пальцами по столу и предпринял новую попытку – номер на дверях студии. Голос машины известил, что пришло четыре сообщения.

– Киз, послушай-ка. – Босх переключил телефон на громкоговоритель и повесил трубку.

Пока шли сообщения, он делал пометки, однако первые звонки были от людей, которые говорили о технических деталях предстоящих съемок фильма: какое арендовать оборудование и сколько это будет стоить. После каждого сообщения электронный голос уточнял время звонка в пятницу.

Четвертое сообщение заставило Босха податься вперед и прислушаться. Голос принадлежал молодой женщине. Похоже, она плакала.

«Привет, Тони, это я. Перезвони мне, как только получишь сообщение. Ты мне очень нужен. Я чуть не позвонила тебе домой. Этот сукин сын Лакки заявил, что выгнал меня. Ни за что! Просто сам положил глаз на Модести. Я так… не хочу работать в «Паломино» или других подобных местах. «Гарден». К черту! Хочу уехать в Лос-Анджелес и быть с тобой. Позвони мне!»

Электронный голос сообщил, что звонок поступил в субботу в четыре утра. К этому времени Тони Алисо давно был мертв. Звонившая не назвалась, следовательно, убитый хорошо ее знал. Уж не та ли это женщина, о которой упомянула Ронда? Лейла. Он взглянул на Райдер, но она лишь пожала плечами. Слишком мало известно, чтобы судить о значении звонка.

Босх сел за стол и принялся размышлять. Затем выдвинул ящик, но не тронул лежащих в нем вещей, а посмотрел на правую стену, где висели фотографии запечатленного со знаменитостями улыбающегося Алисо. Некоторые сопровождали подписи, но их было трудно разобрать. Босх обратил внимание на изображение своего киношного прототипа Дэна Лейси, но нацарапанную внизу карточки мелкую надпись не сумел прочитать. Потом вгляделся и понял, что искал: на фотографии на столе Алисо стояла набитая карандашами и ручками кружка с изображением символа «Арчуэй».

Босх снял снимок со стены и позвал Мичума.

– Кто-то здесь был, – сказал ему Босх.

– Ты о чем?

– Когда опорожняли мусорный бачок на улице?

– Не знаю. Но при чем тут…

– Та камера наблюдения, что закреплена под крышей, – как долго вы держите пленки?

Мичум немного поколебался и промолвил:

– Перематываем пленки раз в неделю. Эта камера работает семь дней. Режим покадровой съемки – десять кадров в минуту.

– Пойдем посмотрим.

Домой Босх попал в четыре часа. До условленной в семь тридцать утренней встречи с Эдгаром и Райдер можно было три часа поспать, но его настолько возбудил кофе, что он не помышлял о постели.