Значит, Вера прибыла в часть на семнадцать дней раньше Зои Космодемьянской, еще тогда, когда часть стояла в Жаворонках.

Все эти детали меня очень интересуют. Потому что я тоже воевал в тылу врага. Потому что я тоже был разведчиком. Потому что я служил в одной части с Верой и Зоей, с Борисом Крайновым и Павлом Проворовым. В части 9903 при штабе Западного фронта.

И вот почти через тридцать лет я пришел в музей своей однополчанки Веры Волошиной. Пришел на встречу с нашей юностью, славной и незабываемой.

В тревожные дни сорок первого года наши фронтовики и труженики тыла нередко задумывались над сообщениями Совинформбюро и скупыми газетными очерками, посвященными советским разведчикам и партизанам: «Партизанская группа товарища К..», «Разведывательный отряд товарища П…» Тогда до самого конца войны писатели и военные журналисты заканчивали свои корреспонденции торжественным обещанием: придет, мол, день, и вся страна узнает имена героев. И после войны появились книги воспоминаний видных деятелей партизанского движения: Андреева, Вершигоры, Ковпака, Медведева, Наумова, Сабурова, Федорова… И все же оставались еще обширные «белые пятна» на партизанской карте — целые области, целые соединения и бригады, о которых не было написано и строчки. А о разведывательных группах и говорить нечего. «Теперь это можно рассказать…» О разведчиках — всамделишных и доподлинных — рассказывали в последнюю очередь.

Узнав о том, что совершила русская девушка Зоя в селе Петрищеве, люди спрашивали себя: «А кто ходил с Зоей во вражий тыл? Как отомстили ее друзья за Зоину смерть?» Только через десять — двенадцать лет стали просачиваться в прессу первые рассказы о Зоиных товарищах. Но до сих пор нет книги о всей нашей части, столь богатой героями, — войсковой части 9903. Тем нужнее такие музеи, как школьный музей Веры Волошиной.

Тяжелой ценой платили мы за наши боевые успехи. Но молодых разведчиков-добровольцев не пугали никакие жертвы.

Вот что писала нацистская газета «Мюнхенер нойесте нахрихтен» уже в феврале 1942 года о наших десантных разведгруппах: «Парашютисты взрывали мосты и железнодорожные линии. В отдельных районах появились партизанские отряды, организованные парашютистами. Эти отряды нападали на германские базы. Все эти операции не давали нам покоя. Они требовали напряженного внимания на всех участках фронта, ибо мы никогда не были уверены, что подобные операции не повторятся в еще более крупном масштабе… Где приземлятся парашютисты этой ночью? Эти вопросы вставали перед нами ежедневно, особенно перед тыловыми частями».

Так было и не могло быть иначе. А почему было так, видно даже из пожелтевших старых анкет бойцов нашей части. Взять, к примеру, анкету Кати Пожарской, командира группы девушек. Кате в 41-м было двадцать три года. Отец — старый партизан гражданской войны. Будучи шестидесятилетним стариком, добился, чтобы его зачислили в народное ополчение. Старший брат Кати, Николай, пошел на фронт и пропал там без вести; младший, Володя, пал геройской смертью под Сталинградом. А Катя три года партизанила по тылам врага — под Волоколамском и Можайском, на Орловщине и в Западной Белоруссии. Таковы биографии многих бойцов партизанского авангарда поколения комсомольцев грозовых сороковых годов.

Музей Веры Волошиной — это одновременно и музей ее отряда, всей нашей части. Сколько знакомых, дышащих отвагой юных лиц узнаю я на старых фотографиях! Вот они — «товарищ К.», «партизан М.», «подрывник Г.», «разведчик Д.». Вот они, Зоины товарищи!..

С фотографии очень серьезно смотрит ясноглазая хорошенькая девочка с пистолетом — Джана Манучарова, минер разведывательно-партизанской части 9903. Она пришла в нее в октябре сорок первого вместе с Сашей Крапенковой, подругой по ИФЛИ — институту философии, литературы, истории, куда они поступили перед самой войной.