Я проехал деревушку Даунем и остановился там, где долина чрезвычайно похожа на Сомерсет. Здесь я покинул машину и свернул на заливной луг, по которому бродили овцы с ягнятами.

В первый месяц своей жизни эти милые животные щеголяют белыми шубками, но затем соседние фабричные города — Блэкберн и Престон с юга, Рочдейл, Бернли, Нельсон и Колн с востока — нагоняют столько дыма, что окрас ягнят меняется на черно-серый, в точности, как у их родителей. Эти малыши вели себя так же, как ведут все ягнята: радовались жизни, помахивая длинными хвостиками, щипали травку, пугливо жались к своим мамкам, а потерявшись, запрокидывали вверх мордочки и издавали тонкое, жалобное блеяние. Они были очаровательны — маленькие, беззащитные, ни в чем не уверенные создания. Всякий раз, как вижу ягнят, я принимаю решение заделаться вегетарианцем.

Над Пендл-Хилл, как всегда, завывал ветер. Этот холм, похоже, имеет собственный источник ветра. Во всяком случае его погода никак не согласуется с погодой в окрестных долинах. В то время как внизу царит полный штиль, и природа наслаждаются миром и покоем, здесь, на вершине холма, вовсю бушует южный ветер.

В самом начале подъема, покуда вы движетесь по высохшему руслу ручья, и под ногами аппетитно хрустят мелкие осколки серого известняка, настроение у вас лучше некуда. Вы наслаждаетесь утренним солнышком, полной грудью вдыхаете воздух, напоенный ароматами свежей травы, вереска и влажной земли. Кажется, будто идти совсем не тяжело.

Однако уже на полпути ноги ваши наливаются свинцовой тяжестью, и вы с благодарностью падаете на первый же подходящий пригорок. Несмотря на усталость, вы ощущаете законную гордость и оглядываетесь, чтобы окинуть взглядом пройденный путь. Вашему взору открывается безлюдный склон, за ним зеленеет лоскутное одеяло полей — такое гладкое и аккуратное! — а уж совсем вдали оно сменяется голубизной йоркширских пустошей. Свежий ветерок наполняет ваши легкие, так что горло перехватывает, и вы даете себе слово немедленно бросить курить.

Ближе к вершине ветер неожиданно стихает. Вы слышите, как он пронзительно завывает, но это где-то в стороне, над другими участками Пендл-Хилл, а здесь царит полная тишь. Силы ветра вы не почувствуете, пока не доберетесь до самой вершины. Но зато уж здесь он накинется на вас со всей яростью, на какую способен. Так и кажется, будто здешний хозяин вознамерился сбросить вас обратно в зеленую долину, из которой вы пришли.

Я сидел на вершине холма и обозревал самую интересную картину во всем Ланкашире. Трудно представить себе нечто более разнообразное, нежели вид с вершины Пендл-Хилл. Справа от меня вдалеке громоздились отроги Пеннинских гор, а на их фоне вздымали свои фабричные трубы Рочдейл, Коли и Нельсон. Над ними висело облако густого дыма. Яркое утреннее солнце пыталось пробиться сквозь сизый туман, но неизменно терпело поражение. Солнечные лучи доходили до середины облака, а затем терялись, так и не достигнув земли.

С высоты холма я разглядел маленькие газовые заводики, совсем уж крошечные дома, выстроившиеся вдоль городских улиц, хлопкопрядильные фабрики с их высокими трубами, белые облачка дыма, периодически взлетающие над проходящим железнодорожным составом, и блестящие на солнце резервуары с водой. Туманные очертания Пеннинских гор лишь усугубляли эту мрачную панораму. Над ними тоже стелилось дымное одеяло, создаваемое далекими, невидимыми трубами Лидса, Галифакса, Хаддерсфилда и Шеффилда.

А что же с другой стороны? Слева от меня простирался старый Ланкашир — старая Англия! Там лежала чудесная зеленая долина реки Риббл, со всех сторон окруженная дикими ланкаширскими холмами и голубыми пустошами Йоркшира. Сердце радовалось при виде этих зеленых полей, крошечных мостов, белых ниточек дорог, маленьких ферм и церковных шпилей, возвышающихся над кронами деревьев.