В своем главном дворце в Иерусалиме Ирод явно потакал собственной страсти к великолепию и любви к строительству. Дворец был возведен с двумя колоссальными мраморными крыльями, раскинувшимися напротив садов, высоко над городом. В большом зале стояла сотня обеденных кушеток, а комнаты, мощеные дворики и колоннады сияли редчайшими на земле видами мрамора. Старые деревья, сегодня растущие в садах при резиденции армянского патриарха, считаются потомками тех деревьев, которые окружали фонтаны и каналы садов удовольствий Ирода. Вероятно, в этом дворе жили Пилат и его жена Клавдия, когда синедрион арестовал нашего Господа.

Традиция гласит, что Иисус был приведен и поставлен перед Пилатом в претории крепости Антония, где начинается Виа Долороза. И в этом нет никаких сомнений. Пилат судил в соответствии с римским правом в особом зале при казармах, хотя наместник и его жена жили во дворце по соседству.

Если внимательно прочитать четыре евангельских описания суда над Иисусом, одни детали предстанут перед нами с предельной ясностью, а другие останутся темными и неопределенными. Слово здесь, фраза там, — все это бросает вызов нашему разуму, вызывает желание сравнить, сопоставить их, как археолог собирает воедино фрагменты надписи, чтобы реконструировать ее содержание. Одной из загадок остается послание Клавдии к Пилату, направленное рано утром: она умоляла мужа спасти Иисуса.

Из этого рождается идея, что Пилат и его жена разговаривали об Иисусе в ночь ареста. Фрэнк Морисон развил эту теорию, доведя ее до высокой степени вероятности, в замечательной книге «Кто двигал камни?». Он убежден, что Каиафа — единственный человек в Иерусалиме, который мог потребовать неожиданной встречи с римским наместником, — явился к нему во дворец, ознакомил Пилата с мнением синедриона и спросил, желает ли прокуратор рассмотреть дело рано утром, чтобы казнь можно было произвести до наступления шаббата, то есть до следующей ночи.

«Разве у того, кто знает о вечной особенности женщин, может хоть на мгновение возникнуть сомнение, что подобный инцидент мог произойти так, чтобы Клавдия ничего об этом не знала?» — задается вопросом Морисон.

Есть и другая причина, которую подтверждает одно слово Евангелия от Иоанна, почему Пилат и Клавдия должны были обсуждать события вокруг Иисуса в ночь накануне Распятия. В греческом Евангелии слово, использованное Иоанном для характеристики офицера, возглавлявшего группу солдат, явившихся арестовать Иисуса, — хилиарх. Итак, хилиарх — греческий эквивалент латинского трибун милитум, то есть командир когорты, если только Иоанн не употребляет это слово в общем смысле; это означает, что Анна и Каиафа так боялись власти Христа, — либо того, что Он может сбежать каким-то магическим образом, либо того, что толпа станет защищать Его, — что убедили главнокомандующего войсками в Иерусалиме лично прийти со своими людьми к Елеонской горе. Если все было именно так, это побуждает к любопытной цепочке размышлений.

Хилиарх, или трибун, когорты Двенадцатого легиона, в то время расквартированного в Иерусалиме, был единственным постоянным римским резидентом этого города, близким по статусу к Пилату. Собственно говоря, он был представителем Пилата. Он, несомненно, был хорошо знаком и с Пилатом, и с Клавдией. Разумно предположить, что он обсуждал планы синедриона с наместником и его женой и рассказал им не о только о торжественном входе в Иерусалим, но и об изгнании торгующих из Храма и о многом другом, имеющем отношение к Тому, Кто «творил добро».