– Зачем мне тебя убивать? – процедил генерал. И вдруг метнулся вперед и ударом тяжелой рукояти пистолета повалил ее на пол так легко и мгновенно, словно Гели была просто куклой в человеческий рост.

Как только Гели рухнула на пол, генерал направил ствол пистолета на меня, но именно в этот момент супертомограф взвизгнул – и стоявший почти спиной к нему генерал упал, словно ядром снесенный. Его пистолет звонко шлепнулся о корпус Супер-МРТ и прилип к нему, как приваренный.

Рейчел упала на колени рядом со мной и быстро прощупала мою рану.

– Помоги мне встать, – прохрипел я.

– Лежи!

– Ради Бога… помоги же мне встать!

Я кое-как поднялся на колени. Рейчел подперла мое невредимое плечо, и с ее поддержкой я встал.

Гели сидела возле отца, ошеломленно глядя на него. Шея генерала была залита ярко-красной кровью, уже остекленевшие глаза открыты.

Когда Рейчел включила суперсканер, Бауэр находился между пистолетом и аппаратом. Могучий магнит притянул пистолет к себе с такой силой, что тот превратился в топорик и прорубил себе путь к металлическому каркасу машины через горло генерала.

– Джон Скоу все еще пытается отключить компьютер, – ровным голосом сказала Гели, обращаясь ко мне. – Думаю, у него ничего не получится, потому что никто из вас не погиб.

– В данный момент мне ничто не угрожает,  – сказал «Тринити». – Мои соболезнования, Гели.

Мы с Рейчел медленно обошли магнитный барьер. Черная сфера, казалось, ждала нас: лазерные лучики пульсировали ритмично, словно билось огромное сердце. На демонстрационном экране под «Тринити» мы видели самих себя: мы стоим напротив черной сферы и смотрим на нее.

– Вы нас знаете? – спросил я.

– А то как же, –  ответил простодушный голос. – Куда лучше, чем вы сами.

Эпилог

Сегодня в черной сфере «Тринити» и в его кристаллической памяти мы с Рейчел – одно существо. Впрочем, наши личности для него лишь нечто вроде трамплина для дальнейшего развития: мы – родители диковинного ребенка, который с каждой минутой все больше и больше уходит от своей изначальной природы и все менее похож на нас…

Питер Годин мечтал избавить мозг от бренного тела. Он верил, что подобное освобождение возможно, потому что считал разум просто суммой нейросвязей в сером веществе. Эндрю Филдинг верил в нечто другое – в то, что целое больше суммы его частей. Я и по сей день не знаю, кто из них ближе к истине.

То, что «Тринити» вообще мог быть создан в его настоящем виде, вроде бы оправдывает Година. Но иногда ночью, лежа без сна, я чувствую постороннее присутствие в моей голове. Это вроде эха того, что мне было явлено на несколько мгновений, когда я пребывал в коме: видение Вселенной глазами Бога. Я подозреваю, что это эхо – «Тринити». Возможно, Филдинг прав и я до самой смерти буду как-то тайно связан с компьютером «Тринити». Мы общаемся с ним на зыбкой границе двух миров – видимого макромира и мира субатомного, где свои, очень особенные законы. Рейчел не любит говорить на эту тему. Но и она временами ощущает в себе присутствие посторонней силы.

Как и предсказывал Питер Годин, «новый» компьютер «Тринити» тоже не позволил отключить себя от Интернета. Он тоже поддерживает постоянную связь с отвечающими за стратегическую защиту компьютерами во всем мире и таким образом гарантирует собственное выживание. Однако новый вариант «Тринити» никому не угрожает. "Вы меня не трогаете, и я никого не трогаю". А недавно «Тринити» сообщил руководителям ведущих стран мира, что он занят разработкой оптимального дружественного симбиоза между биологическим разумом и электронным, то есть между человеком и нейрослепком в машине.