― Я не имею в виду здесь. Я говорю о вашей бывшей девушке.

― То было много лет назад. Боже, мы были детьми.

― Вам было двадцать.

― Вы не помните, каково это было быть в том возрасте?

― Я никогда не бил женщин.

― Это была пощечина, ― возразил Белл, ― не удар кулаком, и я не горжусь этим.

― Это не пошло вам на пользу в заде суда.

― Послушайте, это было очень давно, эта девушка довела меня. Я сорвался, и с тех пор об этом сожалею. Спросите Марка...

― Вашего шафера? Свидетеля, который дал не те показания, которых вы ожидали?

― Не его вина, ― сказал Белл, ― адвокат обвинения веревки из него вил, но он расскажет вам правду. То, что случилось с Эми, не делает меня убийцей.

― Не стану лгать вам, ― сообщил Том, ― я могу заняться ради вас этим делом, но не стану подслащать то, что найду.

― Я не убивал Ребекку Холт. Не бил женщину, которую любил, по голове гвоздодером. Я знаю, что то, что я произношу это вслух, не заставит вас поверить мне, но я не сдамся, пока не очищу свое имя.

― Кто сказал, что это был гвоздодер? ― спросил Том, фиксируя свой взгляд на Белле.

― Ну, ― было ли это легкой заминкой в его ответе, ― у прокурора был свидетель-эксперт...

― Он сказал, что это был тупой инструмент.

― Который, скорее всего, был молотком, ― уверенно поправил его Белл, ― судя по размерам отметин от ударов на черепе Ребекки.

― Молоток, да, но он не сказал, что это был гвоздодер.

― У вас есть молоток, Том?

― Конечно.

― Обычно, у них есть плоская поверхность с одного конца, чтобы забивать гвозди, и раздвоенные зубцы с другой стороны, чтобы вытаскивать их снова, ― и он посмотрел Тому прямо в глаза, ― отсюда и мое использование слова, гвоздодер.

― Хорошо, ― сказал Том, не став развивать тему, ― так вы говорите... что хотите очистить свое имя.

― Свобода без оправдания для меня бессмысленна. Как я смогу посмотреть моим дочерям в глаза и сказать им, что их папочка ― убийца, ― спросил Ричард, ― или пытаться объяснить, что я не убийца, но мне пришлось признаться в этом, чтобы иметь возможность выйти из тюрьмы?

― Я понимаю.

― Понимаете? Я всерьез сомневаюсь в этом. Не то, чтобы говоря об этом, что-либо изменится. Я все еще буду здесь без надежды на освобождение долгие годы. Что вы планируете сделать в следующие пять лет, Том: повстречать девушку, остепениться, завести детей, получить дом, может быть работу получше с лучшими перспективами? Все люди обычно планируют это. Пытаются улучшить свои жизни. Для меня все это недосягаемо, пока этот кошмар не закончится. Никаких женщин, никакой выпивки, дерьмовая еда, нет ничего к чему стремиться. Как вы думаете, что скажет большинство людей, если они узнают, какой была моя жизнь?

― Что вы заслужили это, ― предложил Том ответ, ― за то, что убили Ребекку.

― Да, ― согласился он, ― вы правы. Я думаю, это именно то, что скажет большинство людей: но я не убивал Ребекку. Вы должны поверить мне.

― Нет, не должен, ― сказал ему Том, ― я ничего не должен, ― и прежде чем Белл смог возразить ему, он добавил: ― но я решил, что займусь вашим делом. Я проведу небольшое расследование и посмотрю, смогу ли я откопать что-либо новое, и, с вашего разрешения, я поговорю с вашими близкими и дорогими людьми, чтобы посмотреть, смогут ли они пролить некоторый свет на события того дня. Но вы не будете в состоянии контролировать мое мнение или выводы, и вам может не понравиться то, что я обнаружу, ― предупредил Том. ― Если есть что-то, чего вы не знали о Ребекке, или я обнаружу настоящую причину, по которой она оказалась убита...

― Том, заверяю вас, я смогу жить с любым знанием, если альтернатива этому оставаться здесь всю оставшуюся жизнь.

― А что, если все улики, которые я найду, все еще будут указывать на вас?

― Тогда мне не станет хуже, но я искренне верю, что вы найдете настоящего убийцу.