Опасаясь оставлять обнаглевшие цветы в комнате, Эль решила взять их с собой в библиотеку, а там пристроить где-нибудь, где они будут на виду, но не смогут ничего испортить.

— Так-то, — взяв том в руки и погрозив цветам в последний раз, девушка направилась к двери. — Я слежу за вами, голубчики.

При дневном свете библиотека оказалась еще больше, чем Эль решила ночью. Книги не просто занимали полки в массивных шкафах высотой до потолка, они выстроились там в два ряда. В глубине, защищенные от случайного света, хранились куда более ценные и старые фолианты.

Эль вытащила несколько книг из второго ряда, чтобы в этом убедиться. Об объеме книг в библиотеке она узнала из записки Гриффина, но лишь взглянув на сами книги, смогла оценить то, чем тот владел. Ее коллекционные диски тоже стоили немалых денег, но вся коллекция не шла в сравнение с ценой одной книги в библиотеке раннара. Тем более, что все томики на полках содержались в идеальном порядке.

На стене у двери в кабинет Гриффина девушка заметила экран современной системы кондиционирования. Стоило коснуться стекла, и высветился перечень настроек, а так же план расположения каких-то приборов.

Подивившись всему этому, но решив не изучать особенности поддержания книг в идеальном состоянии, Эль еще раз перечитала записку, а после прошлась взглядом по полкам на уровне глаз, ища нужную. И заметила воткнутый между томиками яркий листочек бумаги.

На бумажке раннар отметил книги, прочесть которые предлагал Эль, поэтому она попросту вытащила все — их оказалось не так уж много — и перенесла на банкетку в оконной нише между шкафами. За столом тоже было бы удобно, но на маленьком, усыпанном уютными подушками диванчике — еще лучше.

Книги оказались вовсе не книгами. Для изучения Гриффин подсунул Эль собственные дневники. Девушка поняла это, открыв верхний томик. Они все выглядели по-разному, будто свидетельствуя о тех местах, где довелось побывать и жить раннару. Он явно подстраивался под местность, используя особенности страны и времени, в котором ему пришлось ту посетить.

Одни дневники больше всего напоминали самодельные блокноты из рисовой бумаги, проклеенные и прошитые жгутом. На тончайших, пожелтевших страницах запись велась кистью и тушью, отчего почерк раннара выглядел угловатым.

На плотной желтой бумаге, одетой в тяжелую кожаную обложку с металлическими уголками, буквы выводились пером, а в их куда более легких поздних копиях — первыми металлическими ручками. Здесь буквы выглядели круглее и ровнее.

О своей жизни Гриффин начал писать не сразу, спустя множество лет после того, как стал раннаром. Приготовившись к нудному описанию будней одного человека за целые века существования, Эль внезапно оказалась в обществе увлекательного чтива.

Гриффин не переносил на бумагу все, что видел. Будто заранее зная, что кому-то доведется читать эти записи, раннар рассказывал лишь о своих наблюдениях за раннарами, о своих личных способностях, детали многочисленных опытов, краткие зарисовки о быте народов и о столкновениях с охотниками.

С юмором и сарказмом раннар рассуждал о творящейся на его глазах истории и о своем участии в ней. Он не преувеличивал значение собственных действий, лишь с точки зрения стороннего наблюдателя описывал факты. И это подкупало, давало представление о том, кому Эль так легко и безоглядно доверилась.

Сама того не заметив, девушка просидела над дневниками до вечера. За окнами постепенно сгущались вечерние тени, и Бертрам появился в библиотеке, собираясь включить лампы.

— А Гриффина еще нет? — спросила Эль, оторвавшись от чтения.

— Мастер все еще не вернулся, — сухо отозвался дворецкий и неодобрительно взглянул на книгу с цветами на столе. — Вам стоит поесть.

— Да, — только теперь почувствовав голод, согласилась девушка.