Длоан разглядывал спящего зверька.

— Ну, глупо же использовать глушители, если имеешь дело с бипропеллентом. Ракеты оглушительно взрываются.

— Да, — сказала Шеррис. — Конечно.

— Давай, Дло, — подала голос Зефла. — Вечно ты несешь ерунду. Так что же?

— Так вот, — подытожил Длоан. — Меня осенило только к концу третьей части.

Он поджал губы и покачал головой. Женщины обменялись взглядами. Длоан нагнулся и погладил сарфлета.

— По-моему, — произнесла Зефла, — он хочет сказать, что настало время действовать, а то он скоро забудет, с какой стороны стреляет револьвер.

Шеррис опять посмотрела на Длоана. Светловолосый великан энергично кивал.

— Прекрасно, — сказала Шеррис.

Зефла сделала еще один глоток.

— Итак, путь к Лентяю указан в книге. Ты думаешь, Гакха в самом деле перестанут на тебя охотиться, если ты добудешь им Ленивого Убийцу?

— Так сказано в Писании, — саркастически провозгласила Шеррис.

— А этот ключ, или что там еще, о котором говорила Брейганна, — он сработает?

— Не уверена, — ответила Шеррис, пожимая плечами. — Но у меня нет другого выхода.

— «Универсальные Принципы», — вздохнула Зефла. — Если верить слухам тысячелетней давности, они предположительно должны находиться где-то в центре системы. Или это просто способ оторваться от Гакха?

Шеррис покачала головой.

— Я же сказала, что у меня есть нить. — Она бросила взгляд на Длоана; тот по-прежнему гладил сарфлета. — Кровавая, — сообщила она Зефле.

— Так за чем же дело стало? — Шевельнув бровями, Зефла подогнула свои красивые ноги.

— За команду. — Шеррис подняла бокал.

— И за тебя, — добавила Зефла, также поднимая бокал.

— За нас, — присоединился Длоан.

Зефла, насупясь, разглядывала свой бокал на свет, словно в нем была какая-то гадость.

— Нужно что-нибудь покрепче. А то я становлюсь излишне рассудительной.

Она поставила бокал на пол возле кресла и вытащила откуда-то трубку.

— Давайте-ка обмозгуем это дело все вместе!

Она стояла в дверях и дрожала, гляда в темноту. Шел дождь; ветер спешил по тускло освещенной улице и подбрасывал в воздух обрывки бумаги, похожие на стаю подбитых белых птиц. Вода, стекающая из неглубоких шахт на склоне холма в сточные канавы, была густой, черной и разила тухлятиной.

Одежда женщины была дешевой, но вызывающей: туфли на высоких каблуках, мини-юбка, облегающий топ. В руках она сжимала лакированную сумочку из черной искусственной кожи. К маленькой шапочке-«таблетке» была пришита черная кружевная вуаль. Но ни вуаль, ни толстый слой грима не могли полностью скрыть грубый неровный шрам, пересекавший левую щеку женщины. Несколько спиц прозрачного пластикового зонтика были сломаны, и ветер то и дело швырял потоки воды прямо ей в лицо. Дождь пах свежей мочой.

В столь позднее время на улице царили тишина и пустота. Мелькнув в витринах, мимо изредка проезжали случайные автомобили. Немногочисленные горожане, съежившиеся под капюшонами и зонтиками, шлепали по мокрому тротуару. Прошли несколько понтеров; некоторые знали ее, но попадались и новички, которые оглядывали ее с головы до ног, подмигивали и широко ухмылялись, точно говоря: «Удачной ночи!» Правда, едва заглянув под ее вуаль, новички извинялись и продолжали свой путь, смущенные, словно это на них лежала вина… Но сегодня таких было мало.

Ветер с заунывным свистом раскачивал тонкие провода, низко натянутые между домами, и тускло-желтые уличные фонари.

Вверх по улице проехал, громыхая, троллейбус.