– А чем он теперь занимается? Вы по нему не скучаете?

– Конечно, скучаю. Но он не хотел, чтобы я за ним ухаживала. Гордость не позволила. В нашей жизни все изменилось, когда он заболел. И не только поэтому. Знаете, жизнь иногда бывает безжалостна, и даже если ты любишь человека, прошлого не вернуть. Три года назад он купил парусную яхту и теперь проводит на ней большую часть года. А живет он постоянно в Лондоне, летает в Бостон на лечение, периодически наезжает в Нью-Йорк. Ему все труднее передвигаться без посторонней помощи. На яхте все проще. Там его опекает команда. Сегодня он как раз улетел на Карибы.

– Грустная история, — посочувствовал Финн. Он не понимал, как Пол мог отпустить от себя такую женщину, как Хоуп. И по тому, как она говорила, было ясно, что она все еще любит своего бывшего мужа и ей не безразлична его судьба. — Здоровый человек такой жизни мог бы только позавидовать, но, когда ты болен, ничто уже не радует.

– Это верно, — согласилась Хоуп. — В Гарварде он включен в экспериментальную программу по лечению болезни Паркинсона, и до недавнего времени все вроде бы шло неплохо.

– А сейчас?

– Хуже. — Она не стала вдаваться в детали, и Финн молча кивнул.

– А как живете вы, когда не сбегаете в Тибет или в Индию и не живете в монастырях? — Он улыбался, задавая этот вопрос. Бокалы у обоих были уже пусты.

– Я живу в Нью-Йорке. По работе приходится много ездить. А в свободное время уезжаю на мыс Кейп-Код, но это случается нечасто. По большей части мотаюсь по миру и фотографирую. Либо работаю с музеями, готовлю выставки.

– А почему Кейп-Код?

– Там дом моих родителей. В детстве меня вывозили туда на лето, я обожаю это место. Это в Веллфлите, симпатичном и сонном городишке. Ничего особенного или фешенебельного. Простой летний дом, но меня он устраивает, мне там легко дышится. А какой изумительный вид на океан! Когда мы поженились, то на лето переселялись туда. Мы тогда в Бостоне жили. А два года назад я перебралась в Нью-Йорк. Там у меня замечательный лофт, в Сохо.

– И с кем вы живете?

– Меня устраивает нынешнее положение дел. Как и в вашем случае, могу сказать, что жить с фотографом, которого никогда не бывает дома, не всякий захочет. Зато теперь я могу делать много такого, чего никогда не позволяла себе, будучи замужем. Я мотаюсь по всему свету, можно сказать — живу на чемоданах. В каком то смысле моя ситуация противоположна вашей, я не сижу дома безвылазно за письменным столом, но вряд ли кому понравится жена, которая вечно не бывает дома и которая ничего, кроме своей работы, не видит. Я, правда, никогда не считала это эгоизмом, — припомнила она слова Финна, — но, пожалуй, вы правы, это эгоизм. Теперь я ни перед кем не отчитываюсь и никому ничем не обязана. Могу быть там, где хочу. — Он слушал и согласно кивал. Заказали еду. Оба решили взять на ужин пасту и обойтись без первого. Они с удовольствием беседовали, а Финн особенно оживился, когда стал рассказывать о своем ирландском особняке. Чувствовалось, что он испытывает нежные чувства к родовому гнезду, которое для него так много значит. Этот дом был частью истории его семьи, неразрывно связанной с его жизнью и дорогой его сердцу.

– Вы непременно должны как нибудь приехать ко мне и увидеть его своими глазами! — воскликнул он. Хоуп не стала возражать.

– А в какой области медицины работал ваш отец? — спросила она, с аппетитом поглощая пасту, не обманувшую ожиданий. Она помнила, что здесь всегда вкусно кормили, но сегодняшний ужин был выше всяких похвал.

– Терапия. Дед у меня был землевладельцем в Ирландии и больше, по сути, ничем не занимался.