Он отвернулся, словно не мог больше глядеть ей в глаза. Тело его будто свело судорогой.

— Я ни к кому не питаю ненависти! — выкрикнула Мария.

И тотчас вздрогнула, вспомнив, как несколько раз, еще при жизни отца, вспыхивали в ней недостойный чувства к членам его законного семейства. Но как давно это было!

— Алессандро никогда не волновала моя мама, — с трудом выговорила она. — Он ни на секунду не переставал любить Елену. Даже если бы он с самого начала все знал, то все равно не развелся бы с нею ради матери! Думаю, и она это знала, поэтому и лишила его всяких шансов.

— Ты и меня лишила всяких шансов! — горько воскликнул Георгий. — Ты спокойно смотрела, как я с ума схожу от мысли, что ты спала с Алессандро! Даже когда видела, что у меня сердце разрывается, ты не…

— Но я ведь все время твердила, что мы с ним не были любовниками!

— Прекрасно зная, что в это поверить невозможно! Чем еще, кроме твоей беременности, можно было объяснить столь нелепое завещание? Только ты одна виновата в том, что я о тебе думал, как к тебе относился! — Георгий ожег Марию взглядом. — Но я жил с полным сознанием того, что не стремлюсь уйти от возложенной на меня ответственности! А ведь он доверил мне свою единственную дочь! Господи, как страшно я его предал!

— Нет, ты не предавал его. С его стороны было дикостью потребовать, чтобы ты на мне женился! Понимаю, он желал нам обоим добра, но все равно это дико!

— Я был трудным ребенком, когда меня усыновили Казорати… Они спасли меня. Без их любви, без их терпения я в два счета слетел бы с катушек! Я у них в неоплатном долгу.

Георгий отвернулся и отошел к окну. Отдернув занавески, он уставился куда-то в лунную ночь. Увидев, как напряжены его смуглые плечи, Мария опустила глаза.

Она и подумать не могла о том, что в детстве у Георгия не все было ладно. Но помнила одно его признание: Алессандро значил для него больше, чем родной отец…

— Прости… Я собиралась снова поговорить о моем происхождении, да все не могла выбрать момент, — выдавила из себя Мария. — Для меня было невыносимо то…

Георгий стремительно повернулся, подскочил к Марии и грубо сгреб ее за плечи. В его глаза страшно было смотреть.

— Ты была девственницей, но скорее умерла бы, чем убедила меня, что не спала с Алессандро! Ты всеми возможными способами причиняла мне боль! Какая же ты холодная, мстительная стерва! И какой я идиот, что думал иначе!

Когда за ним оглушительно захлопнулась дверь, Мария не шевельнулась даже для того, чтобы утереть слезы, льющиеся по щекам. Всего несколько часов назад она, счастливая, спала на его груди! Чувствовала, что стала ему родной, что дорога ему… Дорога? Из груди вырвалось глухое рыдание. К чему было тешить себя пустыми надеждами? Неужели она так наивна? Спору нет, Георгий великолепен как любовник, следовательно, умеет дать женщине почувствовать, будто она особенная. И все. Это вовсе не значит, что он питает к ней какие-то чувства.

А вот теперь он ее презирает. Она и подумать не могла, что правда произведет такой потрясающий эффект. Если честно, то чего она, собственно, ожидала? Что вначале он будет ошеломлен, затем на коленях станет молить о прощении за то, что сразу же безоговорочно не поверил ей?

Георгий, терзающийся, молящий о прощении? Мария даже хмыкнула. Но если быть искренней, разве брала она в расчет переживания человека, с которым свела ее судьба? Обуреваемая муками уязвленной гордости, она думала лишь о себе. Георгий же, если учитывать его натуру, творил чудеса самопожертвования. И не его вина, что в сложившейся ситуации он заподозрил худое…

Мария силилась уснуть, но больная совесть терзала ее.